АКАДЕМИЯ НАУК СССР

научно-популярная серия

М.А.БЕЗБОРОДОВ

Член-корреспондент Академии Наук БССР

М.В.ЛОМОНОСОВ

И ЕГО РАБОТА ПО ХИМИИ И

ТЕХНОЛОГИИ СИЛИКАТОВ

К двухсотлетию первой научной химической лаборатории в России

1748 ~ 1948

ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР МОСКВА-ЛЕНИНГРАД

1948

ГЛАВА ПЯТАЯ

ФАБРИКА В УСТЬ-РУДИЦАХ

По заказу И.И.Шувалова в 1757 г. французский художник Этьен Фессар сделал портрет Ломоносова. Московский университет подготовлял в это время «Собрание сочинений» его, для чего в первую очередь и был изготовлен этот портрет. Пробные оттиски гравюры на меди, размером 14.5—18.5 см, были показаны Ломоносову 23 ноября 1757 г. Ломоносов изображен за столом, сочиняющим оду «ея императорскому величеству». На столе лежат циркуль, транспортир, стоит глобус, на стенных полках размещена химическая, лабораторная посуда, здесь находятся также и книги. На зеднем плане художник показал через окно море о двумя корабликами, над которым разразилась гроза, сверкает молния. Общая мысль автора портрета заключалась в том, чтобы показать Ломоносова в образе поэта — придворного одописпа. Увидев такой портрет с поэтическим пейзажем на заднем плане, Ломоносов заявил категорический протест против подобного своего изображения, которое могло бы только усилить разговоры окружавших его людей о том, что он превратился в придворного поэта. [Д.С.Бабкин. Образ Ломоносова в портретах XVIII в. Сб. «Ломоносов», т. I, М.—Л., 1940, стр. 302—317.]

Это было далеко от правды: стихотворство было его утехой, а главные интересы его были сосредоточены на науке и на любимом детище его — устьрудицкой стеклянной фабрике. Ломоносов пригласил к себе академического художника X. Вортмана и просил его переделать портрет, сделанный Э. Фессаром. В тот же день, 23 ноября, Ломоносов написал письмо И. И. Шувалову и сообщил ему о том, что в портрете есть «погрешности» и что последние будут исправлены художником Вортманом [П.Билярский, ук. соч., стр. 356.]. Вот начало письма Ломоносова: «По милостивому Вашего Превосходительства люблению и доброжелательству к наукам нагрыдорованного [выгравированного, — М.Б.] моего портрета несколько листов отпечатано, как Вы приказать изволили, из которых пять при сем приложены. Мастер Вортман, уповаю, что скоро исправит известные в нем погрешности», Ломоносов указал Вортману на несколько недостатков в портрете и среди них на поэтический пейзаж на заднем плане, видимый через окно. Он просил его заменить фессаровский пейзаж таким, который был бы близок к Ломоносову и мог непосредственно отображать его интересы.

Исправленный вариант портрета дан здесь. Как мы видим, вместо вымышленного моря и кораблей со сверкающей молнией изображена устьрудицкая «фабрика делания цветных стекол»; действующая стекловаренная печь, о чем свидетельствует дым, поднимающийся над крышей; водяная мельница для шлифовки стекла и размола сырьевых стекольных материалов, для распиловки леса и размола зерна; наконец, поленница дров — одна из важных подробностей стекольной фабрики, показывающая, что фабрика обеспечена топливом. Подчеркнем, что именно дрова являлись для стекольных заводов важнейшим условием их нормальной работы, так как топливо всегда составляло главнейшую статью в себестоимости стеклянных изделий, отчего и размещение стеклозаводов связано было всегда с лесными массивами. Поэтому сложенные дрова около завода являлись символом его обеспеченности топливом — важнейшим фактором его существования Ломоносов, конечно, не случайно выбрал именно этот сюжет для своего портрета: нет сомнения, что он был наиболее близок и дорог ему. Это лучше всего доказывает, какую роль играла в его жизни устьрудицкая фабрика и какое значение он придавил ей среди других своих дел. Так, в своем портрете, вернее в исправлениях погрешностей фессаровского его варианта, Ломоносов показал, что он хочет быть изображенным рядом со своей устьрудицкой фабрикой, на фоне производственного пейзажа. Так он подчеркнул в собственном портрете стремление к промышленной реализации своих научных работ.

В связи с этим вспоминается его письмо, написанное тому же И.И.Шувалову 4 января 1753 г., когда Ломоносов был поглощен заботами об организации фабрики. Он рассматривает создание ее, как естественное завершение «великих химических трудов», его лабораторных работ, которыми он занимался три года; эти труды были бы бесплодно потеряны, если бы ему не удалось их продолжить на фабрике или, как мы сказали бы теперь, реализовать свои лабораторные работы на производстве.

Вот последние фразы из письма Ломоносова к Шувалову: «Что ж до кончанин моего всепокорнейшего прошения надлежит о фабрике, то не думайте, Милостивый Государь, чтобы она могла мне препятствовать: ибо тем кончаютсявсе Мои великие химические труды, в которых я три года упражнялся и которые бесплодно потерять мне будет несносное мучение много большее препятствие нежели от самих оных опасаться должно (разрядка наша, - М. Б.}. [Б. Н. М е и ш у т к и н, ук. соч., стр. 79.]

[На рисунках стекольных фабрик в XVIII в. обыкновенно изображали рядом с фабрикой или стеклоплавильной печью поленницу дров. Укажем, для примера, на две иллюстрация к книге Неря—Мвррета—Кункеля, упоминавшейся ранее. На листах 8 и 10, относящихся к стр. 51 и 170 текста, изображена в разных видах стекольная фабрика, где рядом с печами находятся сложенные в виде поленниц дрова. Именно этим, а конечно, не чём-либо иным, объясняется появление поленницы дров на портрете Ломоносова после исправления гравюры Вортманом, вопреки утверждениям Д.С.Бабкина (Сб. «Ломоносов». Л., 1940, стр. 308). [

М. В. Ломоносов. (С гравюры Э. Фессара, переделанной X. Вортманом по указанию М. В. Ломоносова).

Устьрудицкая фабрика играла большую роль в жизни Ломоносова. Однако эта часть его биографии пока разработана весьма мало, главным образом, вероятно, потому, что о заводской стороне его деятельности сохранилось менее всего документальных материалов. С фабрикой Ломоносов был связан с первого момента ее основания, т. е. с середины 1753 г. и до самой смерти, следовательно почти полных 12 лет. За это время, особенно в первые годы существования фабрики, Ломоносов внес много творческого труда, проявил много изобретательности. Вслед за лабораторией это было очередное большое увлечение, которое захватило его полностью, отнимая силы, время, знания и средства. Ломоносов не умел относиться к делу «теплопрохладно»; если он понимал его значение и видел в нем пользу для науки, для своего народа, он отдавал ему всю душу, всю горячность, весь свой энтузиазм.

Его труды по созданию устьрудицкой фабрики были многообразны. Он добивается согласия Сената на ее организацию. Он едет в Москву и получает правительственный указ на владение крестьянами и землей. Он разрабатывает проект фабрики, а вместе с ним конструкции печей, машин, станков и т. п. Он подыскивает подходящее место для постройки фабрики, принимает меры для снабжения ее сырьевыми материалами и топливом. Он заботится об обучении будущего ее персонала производственным навыкам.

Везде он сам, всюду его пытливый ум и творческая инициатива. Он, который никогда сам не работал на стекольном заводе, обучает других. Ломоносов — производственный инженер и конструктор: в этих ролях биографы редко изображали его, забывая, что он 12 лет с увлечением исполнял эти обязанности, когда выезжал из Петербурга в Усть-Рудицы. При всем этом не надо забывать, что Ломоносов не оставлял своих научных работ по физической химии, а также другим отраслям знания.

Первое упоминание о его желании создать стекольный завод относится к 29 октября 1751 г., когда он письменно выражал согласие на обучение Ивана Конерова. Это отношение Ломоносова, адресованное в академическую канцелярию, мы цитировали в главе IV (см. стр. 131). Вместе с ним был подан и проект устройства стекольного завода [Б.Н.Билярский, ук. соч., стр. 161.]. Как известно, проект не встретил поддержки в Канцелярии Академии Наук, а вместо И.Конерова к Ломоносову был командирован Петр Дружинин, о котором мы также раньше упоминали. Мысль о производственной реализации лабораторных работ возникла у Ломоносова, следовательно, сравнительно рано. Он не успел еще закончить в основном свой план по созданию палитры цветных стекол, а ему уже рисовались проекты промышленного ее освоения.

Проходит еще год плодотворных исследований по химии и технологии цветных стекол. За этот год Ломоносов расширяет программу своей деятельности в лаборатории и приступает к мозаичным работам. Он лично собирает из своих цветных стекол («смальт») образ богородицы по картине итальянца Солимена и подносит его Елизавете Петровне 4 сентября 1752 г.. Первая и успешная проба своих сил в мозаике и одобрение, заслуженное Ломоносовым со стороны Елизаветы Петровны, подействовали на него воодушевляюще. Через короткое время, - 25 сентября он подал «предложение о учреждении мозаичного дела». [П. Пекарский. История императорской Академии Наук в Петербурге, стр. 908-910.]

«Всемилостивейшее принятие от меня опыта мозаичного искусства подало мне надежду, — писал Ломоносов, — что сие дело . . . здесь далее простираться станет и в полное совершенство приведено быть имеет: для того . . . предлагаю, каким образом можно в оном далее простираться и что к тому потребно..

«I. Главное дело к сему надобно иметь материю, то есть мозаичные составы, которые чрез Божью помощь всех цветов с тенью и светом изысканы, для чего учинено мною 2184 опыта в огне, и можно оных составов здесь делать желаемое количество из здешних материалов. Доброта изобретенных здесь мозаичных составов ничем не уступает римским, что довольно видеть можно по тем составам, которые выписал вице-канцлер Михаиле Ларионович Воронцов для сношения их со здешними . . .

«В квадратный фут мозаичного дела пойдет по исчислению 12 фунтов. . .

«2. Сделанные составы должно разделать на куски пристойной величины и фигуры, чтобы ими можно было набирать разных родов живописные изображения, и оные куски скреплять твердою мастикою. К разделению материи на приличные куски изобретены мною легкие способы и мастики разных сортов и цветов весьма крепкие.

«З. Составление образов и портретов мозаичных хотя и не безтрудное дело; однако сия трудность скоро преодолена будет, ежели к положенному доброму основанию постоянное старание присовокупится . . .

«4. Скорость составления можно исчислить по примеру моего опыта, который хотя сделан в пять месяцев с половиною; однако, выключая время положенное на лекции студентам и на другие до физики и до российского слова касающиеся упражнения, нельзя больше на то почесть как два месяца . . . Посредственный живописец, которому способы мною показаны будут, может в год поставить 12 футов квадратных мозаики . . . Все сие ежели для высокости места набирать крупными кусками, то можно сделать в двое и в трое больше.

«5. . . . Ежели поведено будет . . . для набору мозаики шесть человек из живописных учеников ... то могут они в год набрать ... до тысячи квадратных футов.

«6. Для учреждения сего дела должно иметь каменный дом и при нем для поклажи двор . . .

«7. Для свидетельства мозаичных составленных живописных изображений . . . искусные живописцы назначены быть могут, по которых рассуждению помянутые составщики исправлять имеют.

«Для первого начала сего дела сколько людей и денег потребно из нижеписанного явствует . . . [приводится годовая смета на 3710 рублей, из которых на мозаичные составы, считая работников, дрова и материалы, в год 1200 руб.].

«8. Ежели. . . позволено будет делать на продажу мозаичные столы, кабинеты, зеркальные рамы, шкатулки, табакерки и другие домашние уборы и галантереи, то будут сии заводы сами себя окупать и со временем приносить прибыль, и ради скорейшего в деле успеха на прибыльных деньгах больше людей содержать можно будет».

Для составления подобного проекта Ломоносов, конечно, должен был располагать значительными опытными данными; он приобрел их во время лабораторной работы над цветными стеклами и при собственной личной сборке первого мозаичного образа.

Проект мозаичного дела не получил поддержки. Ломоносов, зная косность окружавших его людей, продолжал дальнейшую лабораторную работу. Проходит около двух месяцев, и Ломоносов решает выступить с проектом стекольного предприятия, которое могло бы заниматься производством изделий из цветного стекла. Не сомневаясь, что Канцелярия Академии Наук, во главе с Шумахером, ничем не поможет и может лишь повредить, Ломоносов обращается непосредственно в Сенат.

В своем прошении Ломоносов писал, что он желает «к пользе и славе Российской империи завесть фабрику делания изобретенных им разноцветных стекол, и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят из за моря великое количество, ценою на многие тысячи», а он, Ломоносов, «... может на своей фабрике, когда она учредится, делать помянутых товаров не токмо требуемое здесь количество, но и со временем так размножить, что и за море оные отпускать можно будет». «Изобретенные им стеклянные составы» он приложил в виде пробы. Он обещал далее «показать, кому поведено будет, удобные способы к набиранию всяких мозаических вещей, и сверх того ставить для сего дела с его завода требуемое количество составов ценою» на тридцать процентов ниже, чем они продаются в Риме. Ломоносов просил, чтобы «поведено» было ему, Ломоносову, «завесть и содержать означенную фабрику делания изобретенных из разных цветов стекол и из них бисера, пронизок и стекляруса и всяких других галантерейных вещей и уборов». Он говорит, что со стороны правительства необходимо «учинить вспоможение под заведенье той фабрики, на которой по размножении должно быть мастеровых и работных людей около 100 человек и больше, также потребны дрова, глина и песок». В качестве подходящего по всем признакам места Ломоносов указал село Ополье, в Копорском уезде (недалеко от г.Кингисеппа, б.Ямбурга), или какое-либо иное, в других уездах С.-Петербурга, на расстоянии не более полутораста верст от последнего. Кроме того, Ломоносов просил Сенат о ссуде без процентов в размере 4000 руб. сроком на 5 лет на постройку фабрики. На первое время фабрика должна быть освобождена от уплаты налогов. Наконец, Ломоносов просил выдать ему на 30 лет привилегию, чтобы он смог развивать новое в России производство без конкуренции. [П. Билярский, ук. соч., стр. 181-183.]

Предложение Ломоносова не могло не встретить благоприятного отклика в Сенате, так как Россия нуждалась в развитии своей промышленности, и в частности в строительстве стекольных заводов.

Еще Иван Посошков (1670—1726 гг.) в своей «Книге о скудости и богатстве» писал о необходимости строить стекольные заводы и о нежелательности ввоза стекла из-за границы (глава IV: «О купечестве»). «Да привозят к нам стеклянную посуду, чтобы нам купив, разбить, да бросить. И нам если заводов пять шесть построить, то мы все их государства стеклянною посудою наполнить можем, — писал Посошков. — А наипаче таких товаров не принимать, которые купя выпить, . . . или приняв разбить и бросить. Стеклянную посуду мочно нам к ним возить, а не им к нам ... А кои у нас в России обретаются вещи, яко же соль, железо, . . . стеклянная посуда, зеркалы, очки, оконечные стекла ... по всем тем надобно управляться над своим, а у иноземцев отнюдь бы никаких тех вещей ни на полцены не покупать». [И. Посошков. Книга о скудости и богатстве, и некоторые другие более мелкие сочинения. С предисловием А.А.Кизеветтера. М., 1911, стр.53-55.]

Техника производства стекла в России была известна с давних пор. Обычно началом стеклоделия в России принято считать постройку стекольного завода при Михаиле Федоровиче в 40-х годах XVII в., «пушечного дела мастером» Елисеем Коэтом. Однако археологические данные говорят о том, что стекольное производство на Руси возникло задолго до монгольского нашествия.

Для истории начального периода производства стекла в России много дали раскопки В.В.Хвойко, производившиеся им в 1907—1908 гг. в усадьбе М.М.Петровского, занимавшей северо-западный угол древнего Киева эпохи первых киевских князей. [В. В. Хвойко. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена. Киев. 1913 (гл.: «Раскопки в усадьбе М.М.Петровского в Киеве», стр. 63-71).] Раскопки производились на месте пепелища, образовавшегося после пожара, который произошел, по предположению В.В.Хвойко, вскоре после смерти князя Владимира, т. е. в 1017 г., когда сгорела значительная часть Киева и пострадала, в частности, Десятинная церковь.

В б. усадьбе М.М.Петровского были «обнаружены уцелевшие горна и печи специального устройства, а также каменные формочки, служившие для отливки колтов, колец, браслетов и т. д., . . . множество кусков разноцветной эмали». В этой же стеклоделательной мастерской «с целым рядом глиняных горнов и печей особого устройства было найдено большое количество сломанных, поврежденных огнем и отчасти расплавленных стеклянных браслетов и таких же колец», — сообщает автор. «Эти остатки свидетельствуют, — говорит он далее, — о существовании в Киеве великокняжеского времени специальной мастерской стеклянных браслетов и колец, в которой изготовлялись также и эмалевые изделия.

«В другой мастерской изготовлялись превосходные изразцы, - покрытые толстым слоем плотной массы в виде эмалевой поливы. Вместе с этими изделиями были также найдены и куски разноцветной эмалевой массы и особого вида глиняные тигольки, в которых ее приготовляли».

Судя по археологическим описаниям, стеклоделательная мастерская была значительных размеров по масштабам того времени. К сожалению, В.В.Хвойко не описал конструкции печей и их особенностей, ограничившись лишь общим выражением, что они были «особого устройства», которое не дает никакого технического представления о них. В мастерской изготовлялись браслеты разных цветов: голубые, синие, зеленые, желтые, фиолетовые, черные и топазовые. В массовом количестве вырабатывались и бусы, а также тонкие стеклянные бокалы.

Б. А. Рыбаков, изучавший развитие различных ремесел s древней Руси, останавливается, в частности, и на развитии техники стеклоделия и специального ее применения в виде амалировочного производства. [Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948, стр. 374-397; 397-400.] Время появления русского эмальерного искусства («выемчатой эмали») Б. А. Рыбаков относит предположительно в IX—Х вв. Он ссылается на свидетельство монаха Теофила из Гельмерсгаузенского монастыря близ Падерборна (Гессен), относимое ко второй половине Х в. — временам Ольги и Святослава. Теофил писал: «Если ты внимательно изучишь («Записку»), то найдешь тогда . . . , что в тщательности эмалей. .. открыла Руссия». [Theophilus, presbyter. Schedula diversarum artium. A. Ilg, Wien, 1874, стр. 9.]

Небезинтересно отметить, что во Франции собственное производство художественных эмалей в Лиможе налаживается лишь в XI в.

На основании тщательного изучения вопроса Б. А. Рыбаков приходит в своей прекрасной монографии к следующим выводам:

1. В IV—V вв. н. э. в среднем Приднепровье вырабатывались вещи с выемчатой эмалью; эмалевая масса доставляется из Рима. В V в. производство бесследно исчезает, так как в римских мастерских прекращается производство эмалевой массы.

2. В IX—Х вв. в Киеве, возможно, возникает изготовление медных изделий с выемчатой эмалью.

3. Около середины Х в. киевские мастера переходят от выемчатой техники к перегородчатой. К этому времени относится появление стеклянных браслетов в Приднепровье. Во второй половине Х в. о производстве хороших эмалей в «Руссии» знают в тех западных странах, с которыми Киев вел оживленную торговлю в IX—Х вв.

4. В XI—XII вв. Киев становится центром производства прекрасных эмалей, известных по многочисленным кладам. Киевские мастера сами готовили эмалевую массу и не зависели от ее импорта. По своей цветовой палитре киевские эмали существенно отличались от современных им греческих. Одновременно с эмальерным делом, на базе того же собственного стекловарения, возникает производство стеклянных изделии, мозаичной смальты и декоративной керамики с поливной эмалью. «Как в эмальерном деле, так и в смежных с ним, киевские мастера были выше своих западноевропейских современников, — говорит Б. А. Рыбаков, — так, например, на Западе не была еще известна техника пастилажа — накладывания рельефного эмалевого рисунка на керамику, хорошо разработанная в Киеве».

5. Около середины XII в. эмальерное и керамическое поливное дело появляется во Владимире, Рязани и, может быть, в Чернигове и Полоцке.

6. Татарское нашествие совершенно уничтожило тонкое искусство эмали в Киеве, Рязани и Владимире. Влияние какого-то столь же мощного производственного центра ощущается и при ознакомлении с ассортиментом древнерусских деревенских бус. Возможно, что местом их изготовления был Киев. Карты распространения в древнерусских деревнях и городах стеклянных браслетов, крестиков с выемчатой эмалью свидетельствуют о таком диапазоне производства и хорошо налаженного сбыта, который не оставляет сомнений в работе киевских стеклоделов, эмальеров и керамистов на рынок и притом рынок очень широкий. [Украшения из финифти, мозаики и хрусталя и особенно из бисера, существовавшие в древней Руси, назывались общим словом «узорочье» (Н. Аристов. Промышленность древней Руси. СПб., стр. 163).] Киевские изделия проникали на расстояние до 1100 км от места изготовления — в районы теперешнего Ленинграда, костромского Заволжья, Прибалтики, Швеции, Западного Буга и т. д.

Таким образом, возникновение самостоятельного стеклоделия на Руси должно быть отнесено к IX—Х вв., а не к XVII в., как это считалось обычно. Центром его возникновения являлось Киевское княжество; позже стеклоделие появляется во Владимире, Рязани, а может быть и в Чернигове и Полоцке. Киевские мастера располагали большой палитрой цветных стекол. Русские изделия, покрытые эмалью («глухим» — непрозрачным — легкоплавким цветным стеклом), по свидетельству западноевропейских источников, отличались высоким качеством и были известны в Западной Европе. Из стекла изготовлялись предметы украшения, религиозной утвари, бытовая посуда.

Нашествие монголов разрушило стеклоделие на Руси, которое начало вновь возрождаться в первой: половине XVII в. в связи с потребностью в аптекарской и столовой посуде и «оконичных» стеклах. Однако в XVII в. развитие стеклоделия шло медленно. Лишь при Петре I в этой отрасли промышленности начинается оживление, как и в других.

В 1724 г. советник Мануфактур-Коллегии Андрей Каассис подал Петру I проект о развитии некоторых отраслей промышленности, и в частности стекольной. «А наипаче Венецкие {венецианские, — М. Б} зеркалы, величиною и добротою чрезвычайные, и Маргариты, то есть круглые всякие разных колеров стеклянные бисеры, кроме Венеции, нигде не делаются, — написано было в проекте, — и хотя такая фабрика с великим смотрением присяжными мастерами содержится, однакож не без надежды из оной мастера пристойным образом достать». Петр I собственноручно написал на проекте Каассиса следующее: «Против предположенного проекта следующее надобно ... 3) Русских ребят для ученья; но ежели скорее поймут, нежели определенный срок ученикам, то б их освидетельствовав, прислать, хотя б на то и особливое иждивенье употребить; 4) Бисерных буде возможно». [Полное собрание законов Российской империи, т. VII, № 4600, стр. 369. (Цит. по книге: «150 лет Никольско-Бахметьевского хрустального завода». СПб., 1914, стр. 167, прил. №24).]

Невидимому, бисерных мастеров так и не удалось пригласить, и проект Каассиса остался неисполненным. Однако уже сам факт доклада Каассиса Петру I говорит о том, что вопрос о производстве бисера и других стеклянных изделий обсуждался еще в первой половине XVIII в. и привлекал внимание лиц, стоявших в то время у кормила правления России. По всей вероятности, постановка производства бисера предназначалась прежде всего для экспорта — для торговли с Востоком; в то время Англия и Голландия вели оживленную торговлю этим товаром с Индией и Африкой. [М.А.Ц е й т л и н. Очерки по истории развития стекольной промышленности в России. М.-Л., 1939, стр. 28.]

Число заводов в середине XVIII в. в России было еще невелико. Е.И.Заозерская дает сводку предприятий стекольной промышленности к концу царствования Петра I (т. е. к 1725 г.) и насчитывает всего 8 заводов. [Е.И.Заозерская. Мануфактура при Петре I. М.-Л., 1947, стр. 174-175.] Есть сведения, что в 1747 г. только около Москвы насчитывалось 6 стекольных заводов. [А. Ф. К а р ж а в и н. Краткий исторический обзор стеклоделия в России. Вести, силикатн. пром., № 5-6 (10), 1922, стр. 160.] Однако этих заводов было мало, чтобы насытить потребность внутри страны; об экспорте не приходилось и думать.

Получив прошение Ломоносова о разрешении организовать «фабрику делания цветных стекол». Сенат запросил 28 ноября 1752 г. у Коммерц-коллегии сведения о ввозе в Россию стеклянных изделий разных сортов и назначений.

Коммерц-коллегия выслала в Сенат данные о привозе вышеуказанных товаров в Петербургский порт, которые сведены в прилагаемой табл. 17. по годам. [Центр. Гос. архив народного хозяйства, ф. Коммерц-коллегии» счетн. экспер., карт. 6, №161, л. 8. (Цит. по статье: М.Ф.3лотников. Материалы о фабрике Ломоносова в Усть-Рудипах. Сб. «Ломоносов», т. I. М.-Л., 1940, стр. 119-120).].

Общий ввоз стеклянных изделий, очевидно, был больше, так как в таблице содержатся данные, относящиеся только к Петербургскому порту. Однако и эти цифры весьма значительны.

Ввоз стекла из-за границы требовал немало средств. Поэтому предложение Ломоносова имело серьезное экономическое основание; он вполне правильно и своевременно поставил вопрос о постройке своей фабрики. Он прекрасно понимал, что фабрика должна сберечь деньги, которые уходили за границу.

Таблица 17

Ввоз стеклянных изделий в Россию в 1748—1752 гг. (через Петербургский порт)

Год	1748 г.	1749 г.	1750 г.	1751 г.	1752 г.
Бисер	472 п. 25 ф.	1801 п. 19 ф.	2123 п. 38 ф.	2109 и. 31 ф.	2126 п.
Пронизки	1 370000шт.	10 459 000 шт.	19 786000шт.	31 896 000 шт.	46 635 549 шт.
Стеклярус	2 п. 2 ф.	7ф.	4 п. 6 ф.	13 п. 2 ф.	29 п. 20 ф.
Стекла красные	1 п. 20 ф.	1 п. 38 ф.	-	-	-
Стекла оконичные разных цветов	-	-	-	1120 шт.	-
Транзит бисера в Персию ....	39п.24ф.	88 п. 20 ф.	-	-	-

Выбор Ломоносовым села Ополья (вблизи от б. города Ямбурга) для постройки фабрики объяснялся двумя весьма важными обстоятельствами. Здесь имелось достаточно леса для топлива и пережигания на золу; здесь же поблизости был прекрасный ямбургский кварцевый песок для варки стекла. Этот песок был известен как подходящее сырье для изготовления литого стекла, что видно из следующего. Когда Ломоносов выехал из боновского дома и своей василеостровской лаборатории летом 1757 г. в свой новый собственный дом с лабораторией на Мойке, то его сменил профессор Сальхов, прибывший из-за границы. Последний объявил программу своих лекций по химии, и, в частности, сообщил, что он будет рассказывать о ямбургском песке. Вот как записан этот пункт программы у Билярского: «Ямбургский песок, неподалеку от Невы (т. е. от Финского залива, — М. Б.), к-ый за несколько лет прежде сего аглицкие купцы хотели было возить в Англию, чаятельно для литья стекол; однако парвский магистрат тому воспрепятствовал». [П.Билярский, ук. соч., стр. 316.]

Конечно, Ломоносов не мог не знать о хороших качествах этого песка. Он сам был заинтересован этим, так как для производства цветных стекол песок должен применяться особенно высокого качества и содержать минимальное количество красящих окислов, и в первую очередь окиси железа.

Сенат не задержал предложения Ломоносова о постройке фабрики и 14 декабря 1752 г. вынес положительное решение. Указ Сената прилагаем далее. В нем сначала подробно изложена просьба Ломоносова, а затем постановление по поводу устройства фабрики и ходатайство перед Елизаветой Петровной о передаче Ломоносову села Ополья, при котором он намеревался вести постройку.

«В Собрании Правительствующий Сенат, по челобитью Коллежского Советника и Академии Наук Профессора Михаила Ломоносова, коею представляет, что по Регламенту Мануфактур-Коллегии позволены всякого чина людям в России, где кто заблагорассудит, фабрики и мануфактуры заводить и распространять, какие в чужестранных Государствах находятся, а особливо такие, для которых материалы в Российском Государстве найтиться могут, обещая тем заводчикам денежное и всякое другое вспоможение; и в упование де на такое высочайшее обнадеживание желает он Ломоносов к пользе и славе Российской Империи завесть фабрику делания изобретенных им разноцветных стекол, и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят из за моря великое количество, ценою на многие тысячи; а он Ломоносов с помощью Божиею может на своей фабрике, когда она учредится, делать помянутых товаров, не токмо требуемое здесь количество, но и со временем так размножать, что и за море отпускать оные можно будет, которые покупать будут охотно, ибо выше описанные товары станут здесь заморского дешевле, и по размножении заводов будет продаваться за меньшую цену, нежели как ныне, для того, что принадлежащие сему делу главные материалы здесь дешевле заморского, и в таком довольстве, что оных знатное количество отпускают в другие Государства, как то на пример, поташ, которого на его заводах не малое число исходить имеет, и в пределе продаваться будет много большею ценою, от чего и пошлин в казну ее императорского величества больше собираться имеет; а каковы изобретенные им стеклянные составы, тому приложил пробы, также и некоторых из них деланных вещей; и когда де высочайшим ее императорского величества указом поведено будет здесь производить мозаичное художество, то обещается он показать, кому поведено будет, удобные способы к набиранию всяких мозаичных вещей, и сверх того ставить для сего дела с его завода требуемое количество составов, ценою тридцатью процентами ниже, нежели как оные в Риме продаются, то есть, отпускать оные около 3 рублей пуд; и просить, чтоб указом ее императорского величества поведено было ему Ломоносову завесть и содержать означенную фабрику делания изобретенных им разных цветов стекол из них бисера, пронизок и стекляруса и всяких других галантерейных вещей и уборов: а к сему б учинить вспоможение под заведение той фабрики, на которой по размножении должно быть мастеровых и работных людей около 100 человек, и больше также потребны дрова, глина и песок, отвесть в Копорском уезде село Ополье, или в других уездах от С.-Петербурга, не далее полуторы-сот верст, где бы мужеска пола около 200 душ имелось, с принадлежащими к нему деревнями, лесами и другими угодьями, и тому де лесу и крестьянам быть при той фабрике вечно, и никогда их не отлучать, ибо наемными людьми за новостию той фабрики в совершенства привести не можно, и в обучении того, как нового дела, произойти может не малая трудность и напрасный убыток, для того, что наемные работники, хотя тому мастерству и обучатся, но потом их власти или помещики, для каких нибудь причин, при той фабрики быть им больше не позволят, то понадобится вновь других обучать, а после и с теми то же учинится, от чего в распространении фабрики может воспоследовать крайняя остановка; и хотя в даче деревень под заводы фабрик в вышеупомянутом Регламенте не изображено именно, однако, понеже казенные заводы, которые уже при ведены в состояние с не малым казны иждивением, поведено отдавать в содержание приватным людям: того ради нет сумнения, что начинающим новые фабрики давать для оных деревни и крестьян заключается в вышеупомянутом Регламенте под именем всякого вспоможения: ибо те деревни, на которые для заводов казенной суммы не положено, отдавать фабрикантам много безубыточнее, для новости же той фабрики, уволить оную от постоя и от платежа пошлин с покупных на оную материалов из продажи сделанного товара, на сколько лет всемилостивейше благоволено будет; на строение на оной фабрике сараев, на печи, на инструменты и на материалы сперва выдать из казны денег 4000 рублей без процентов, которые он обещается выплатить в пять лет. А понеже де делание вышеупомянутых вещей не может так происходить, чтоб оного другие не видели, и способа, как делать не переняли, и таких в своих собственных деревнях с его примера не начали, от чего ему остановка и убыток последовать может: того ради пожаловать ему на сию фабрику привиллегию одному, под запрещением другим, на 30 лет, и ежели для способнейшего и скорейшего делания бисера и пронизок потребны будут мастера из-за моря, которые бы обучили Российских людей, таковых позволить выписывать, и как он на своей фабрики помянутых товаров столько делать будет, сколько из других Государств вывозят, и станет просить о запрещении вывоза оных, тогда оный вывоз запретить, и о том о всем пожаловать ему указ, и куда надлежит, сообщить.

«И справкою из С.-Петербургской Губернской Канцелярии показано, что выше описанное село Ополье состоит в Ямбургском, а не Копорском уезде, Дворцового ведомства, Ямсковицкой мызы, в котором имеется по нынещней ревизии мужеска пола 151 душа. А по справке в Сенате: в именном ее императорского величества указе, за подписанием собственные ее императорского величества руки, состоявшемся в 1741-м декабре 6 написано: понеже по состоявшемуся в 1726 году июня 20 дня ее императорского величества все-любезнейшей матери, блаженные и вечнодостойные памяти, ее императорского величества государыни императрицы Екатерины Алексеевны, за подписанием собственные ее величества руки, указу поведено, чтоб о Дворцовых монастырских и о Лифляндских и о Эстляндских деревнях никому себе в дачу не били челом, для того, что оные положены в оклад на Дворцовые и прочие Государственные расходы: того ради тот прежний указ ее императорское величество указать соизволили подтвердить, дабы, как о вышеописанных, так и о тех, кои к госпиталю приписаны, никто не дерзал ее императорскому величеству бить челом, а кому за известные службы надлежит, те б били челом о конфискованных и выморочных, из которых ее императорское величество, по усмотрению службы, всемилостивейше жаловать имеет, приказали:

«I. Вышеописанную фабрику, для делания изобретенных оным Советником Ломоносовым разноцветных стекол и из них бисера, пронизок и стекляруса, и всяких других галантерейных вещей и уборов, ему Ломоносову завесть позволить, ибо. оная фабрика и делание на оной выше объявленных вещей, по рассуждению Правительствующего Сената, за нужную Государству и полезную признавается: понеже тех вещей, какие на оной фабрике по изобретению и показанию оным Советником Ломоносовым секрета действительно делаться будут, так то Правительствующему Сенату известно, и от Камер-Коллегии ведомостью показано, и одному сдешнему порту из-за моря в вывозе бывает на не малую сумму, коих уже впредь, по действительном выше упомянутой фабрики заведении, и вывозить ни какой нужды не будет, ибо он Ломоносов обнадеживает, деланными на той своей фабрики вещами не токмо всю Российскую Империю удовольствовать, но со временем и за море оные отпускать, и тако та сумма, которая ныне за такие ж вывозные вещи у Российских подданных в расходе бывает, и из Государства вон выходит, впредь имеет оставаться здесь в России, и для всех таких обстоятельств о тре-ооваемом им Ломоносовым под заведение той фабрики в селе Ополье, поднесть ее императорскому величеству доклад, с таким всеподданнейшим от Сената представлением, что соизволит ли ее императорское величество то село Ополье, для заведения выше объявленной нужной Государству полезной фабрики, со всеми к тому селу принадлежащими угодьи ему Ломоносову пожаловать и быть тому селу при оной фабрике, по силе Именного указа, состоявшегося в 1721 году генваря 18, и данного Мануфактур-Коллегии Регламенту 18 пункта, вечно неотъемлемому, дабы он Ломоносов, имея в том твердую надежу и проча ее себе и потомкам своим мог тому своему художеству, употребя из находящихся в оном селе молодых людей, совершенно обучить, и о том просить ее императорское величество всемилостивейшего указа.

«2. К начинательному той фабрики произвождению выдать ему Ломоносову здесь из Мануфактур-Конторы, из собираемых за продажную гербовую бумагу денег взаимообразно на 5 лет без процента 4000 рублей, с таким обязательством, чтобы он ту данную сумму, по прошествии 5 лет, по обнаде-живанню своему возвратил в казну без всяких отговорок и ту фабрику распространял и в наилучшее состояние приводил, как Мануфактур-Коллегии Регламент повелевает.

«З. А чтобы та заведенная им Ломоносовым фабрика, время от времени могла приходить в наилучшее цветущее состояние, или от кого ни какого помешательства и подрыву иметь не могла, и он бы Ломоносов, яко первый в России тех вещей секрета сыскатель, за понесенной им труд удовольствие иметь мог: того ради впредь от нынешнего времени. 30 лет никому другим в заведение таких фабрик дозволения не давать.

«4. Для новости той фабрики, покупку на оную потребных материалов и сделанных вещей, внутренних пошлин 10 лет не брать, и быть оной фабрике в ведомстве Мануфактур-Коллегии и оной Коллегии Конторы, и ту его Ломоносова фабрику, так как и прочие, от постою уволить, и ежели на оную потребны будут для способнейшего и скорейшего делания бисера и пронизок мастеры, из-за моря оных ему Ломоносову выписывать самому и на своем коште, и о том о всем дать ему указ с прочетом, и в Мануфактур Коллегию из оной Коллегии в Контору и куда надлежит послать указы.

«5. Что же он Ломоносов в прошении своем пишет, как он на той своей фабрике помянутых товаров столько делать будет, сколько из других Государств вывозят, тогда оный вывоз запретить, о том надлежащие определение учинено будет в то время, как его фабрика в размножение придет и вышеозначенных вещей с довольством делано будет». [Полное собрание законов Российской империи, т. XIII, № 10057, стр. 750; указ Правительствующего Сената 14 декабря 1752 г. «О позволении Профессору Ломоносову завесть фабрику для делания разноцветных стекол, бисеру, стеклярусу и других галантерейных вещей, с привиллегиею на 30 лет». (Цит. по книге: «150 лет Никольско-Бажметьевкого хрустального завода». СПб., 1914, стр. 169-173).]

Постройка фабрики членом Академии Наук для многих современников могла казаться делом несвойственным ученому человеку, каковым был Ломоносов. Кроме того, значение стекла в быту, технике и науке, его роль в экономике страны, его многообразное применение было мало известно не только рядовым людям, но и представителям так называвшегося высшего общества —дворянам и всевозможным титулованным особам, от которых в значительной степени зависела судьба ломоносовского предприятия. Поэтому Ломоносов решает ознакомить в доступной популярной форме окружавшее его общество со свойствами и применением стекла.

Он пишет длинное стихотворное письмо на имя Ивана Ивановича Шувалова, елизаветинского вельможи, имевшего большое влияние при царском дворе и оказывавшего поддержку Ломоносову. Это «Письмо о пользе стекла», имеющее 440 стихотворных строк, представляет собой единственное в своем роде произведение, в котором весьма полно для того времени изложены различные свойства стекла и разнообразные виды его применения. Сочинение Ломоносовым «Письма о пользе стекла» характеризует и стиль его работы: прежде чем приступить к новому делу, он подготавливает к нему окружающее его общество. Письмо выражает и научные взгляды автора, изложенные в такой форме, которая доступна малоподготовленному читателю. Учитывая большую научную и литературную ценность «Письма», мы даем полный текст его в приложении III. Оно было напечатано отдельной брошюрой в 1752 г. за счет самого Ломоносова тиражом в 400 экземпляров на александрийской бумаге).

П.С.Билярский сообщает об этом: «30 декабря. Сего числа советник и профессор г. Ломоносов репортом Канцелярии представил, что намерен он напечатать на своем коште письмо о пользе стекла . . . Определено: оного письма против его требования немедленно напечатать». [П. Б и л я р с к и й. ук. соч., стр.186]

«Письмо о пользе стекла» М. В. Ломоносова. (Титульный лист брошюры).

После сенатского решения, по которому Ломоносову предоставлялось право приступить к постройке фабрики, оставался неразрешенным другой, не менее важный вопрос: где ее строить? Он просил передать ему во владение село Ополье, которое он считал подходящим местом с производственной точки зрения: топливо и основные сырьевые материалы (песок и зола) находились рядом. К тому же оно находилось сравнительно недалеко от Петербурга, где жил Ломоносов, где была Академия Наук, где можно было рассчитывать на сбыт продукции фабрики. Выделение места для постройки фабрики зависело от Елизаветы Петровны, а царский двор находился в то время Б Москве. Бюрократическая машина, переписка между Сенатом и кабинетом е. и. в. могли надолго отсрочить решение вопроса о реализации сенатского постановления.

Издав «Письмо о пользе стекла» и подготовив таким образом почву для дальнейшего, Ломоносов решает сам ехать в Москву, чтобы ускорить ответ на сенатское ходатайства.

17 марта 1753 г. он обращается к советнику Канцелярии И. Д. Шумахеру с просьбой об отъезде в Москву на 29 дней. В мотивировке своего доношення он указывал, что хотел бы познакомиться с мозаичными старинными образами в московских соборах и других церквах, а также в новгородских. Кроме того, он указывал, что настал уже третий месяц, как состоялось постановление Сената о постройке фабрики, а место для нее до сих пор не выделено. Скоро наступит весенняя распутица, поездка будет затруднена, и опять надолго затянется разрешение этого вопроса. Шумахер ему отказал, сославшись на запрещение отпускать кого-либо в Москву без ведома президента Академии Наук, находившегося тогда в Москве.

Ломоносов решил, что для пользы дела нельзя больше ждать и что необходимо самому лично добиваться решения. Он обратился тогда к главноначальствовавшему в Петербурге адмиралу М. Голицыну. Последний пошел навстречу Ломоносову и приказал выдать ему паспорт на проезд в Москву. Запрет о выезде, установленный президентом К.Г.Разумовским, мог быть нарушен Сенатом по «Генеральному регламенту» в отдельных исключительных случаях, особо в нем предусмотренных, и в частности для таких, как дело Ломоносова. 1 марта издан был указ о разрешении на отъезд в Москву. В указе было сказано: «Понеже означенный советник н профессор об отпустке в Москву просит не для собственных своих нужд, но для окончания показанного принадлежащего до государственной интересной пользы дела, чему время наступает, к тому же и зимней путь уже рушится, а означенной Президент граф К.Г.Разумовский имеется ныне в Москве; того ради дабы не упустить к тому удобного времени бесполезно втуне, его советника и профессора для показанного обстоятельства отпустить в Москву от сего числа на месяц и для проезду его дать пашпорт и три почтовые подводы за указные одинакие собственные его, прогонные деньги, а, чтоб он явился во Академию Наук на срок в том обязать его реверсом [подпиской, — М. Б.] по указу».

Через несколько дней (5 или 6 марта) Ломоносов уехал в Москву, где, по его словам, президент Академии Наук К.Г.Разумовский встретил Ломоносова хорошо, «ласково и во всю бытность оказывал любление». Ломоносов добился в Москве успеха. 15 марта 1753 г. состоялось именное повеление, за которым он и приехал: «Дать ему, Ломоносову, для работ к фабрике в Копорском уезде из Коважской мызы от деревни Шишкиной 136, из деревни Калищ 29, из деревни Усть-Рудиц 12, от мызы Горья Валдай из деревни Перекули и Липовой 34 — всего 211 душ со всеми к ним принадлежащими по описным книгам землями». [П.Пекарский. История императорской Академии Наук в Петербурге, т. II, стр. 511.]

Некоторые дополнительные сведения о полученной земле для постройки фабрики можно получить из письма Ломоносова к Леонарду Эйлеру от 12 (23) февраля 1754 г., когда еще шла стройка фабрики, но на ней уже велась частично и производственная работа.

В этом письме Ломоносов сообщал Эйлеру о том, что он сооружает фабрику и что он получил для этого землю с находящимися на ней угодьями. «Всего земли 9000 десятин, достаточно полей, пастбищ, рыбалок, множество лесов, 4 деревни, самая ближняя 64 версты от С.-Петербурга, самая дальняя 80 верст, — писал Ломоносов. — Земля прилегает к морю, орошается речками, где кроме дома и уже построенного стекольного завода [в Усть-Рудицах] сооружаю плотину, мельницу для хлеба и лесопильную». [П.Билярский, ук. соч., стр. 779-781 (перев. с латинского Б.Н.Меншуткина).]

23 марта Ломоносов был уже в Петербурге и подал рапорт в академическую канцелярию: «Сего марта 23 дня исправив потребные нужды в Москве возвратился и лабораторию нашол в добром состоянии. Коллежский советник Михаиле Ломоносов». На время отъезда Ломоносова работу в лаборатории вел «обретающийся при химической лаборатории лаборатор» Франц Битигер.

Вскоре после решения Сената о постройке фабрики и о выдаче Ломоносову беспроцентной ссуды в размере 4000 руб. сроком на 5 лет. начинаются его хлопоты о получении этих денег.

Следует сказать кстати о размерах этой суммы по масштабам того времени. Ломоносов, как сказано ранее, просил выдать ему 4000 рублей на все постройки. Это было в 1752 г. Двенадцать лет спустя, в 1764 г., Бахметев затратил на свою хрустальную фабрику 3000 руб. (в теперешней Пензенской области), а на фаянсовую и фарфоровую — 10 000 руб.;

в 1788 г. Е. И. Мальцева продала М. В. Мальцевой хрустальную и стеклянную фабрику, а также пильную мельницу со всякими при ней строениями, инструментами и пр. (в Брянском округе, на пустоши Радицы) за 17 000 руб. фабрика Мальцовой была значительно больше, чем фабрика Ломоносова, как можно о том судить по дошедшим описаниям. [150 лет Никольско-Бахметьевского хрустального завода, стр. LI.]

А. Ф. Каржавин сообщает, что «в ведомости о Трубачевском заводе Мальцева за 1767 год сказано, что на фабрику употреблено капиталу 2440 рублей, причем имеются 2 печи, на которых работали 40 крепостных и 5 вольных, производя в год товару на 1—3 тысячу рублей». [А.Ф.Каржавин. Краткий исторический обзор стеклоделия в России, стр. 162.]

Таким образом, сумма в размере 4000 руб., названная Ломоносовым, находилась на уровне тех, которые затрачивались в его время на строительство стекольных заводов и близких к ним по характеру производства фарфоровых и фаянсовых.

Мануфактур-Контора, которая по распоряжению Сената, должна была выдать ссуду Ломоносову, не могла сразу собрать необходимую сумму и выдавала ее по частям. Это не останавливало, однако, Ломоносова, и он с прежней настойчивостью и усердием вел подготовительную работу к постройке фабрики.

Закладка «фабрики делания цветных стекол» состоялась 6 мая 1753 г. Ломоносов выбрал для нее весьма подходящее место. Он решил основать ее в устье речки Рудицы, там, где эта речка впадает в реку Коваши. При слиянии этих рек стояла деревня Усть-Рудицы. Здесь же неподалеку от намеченной точки строительства фабрики, в расстоянии 7—8 км, расположена была деревня Шишкина, около которой находился мелкий кварцевый песок, пригодный для варки стекла. Речка Рудица имела быстрое течение, и дебет ее воды был настолько достаточным, что можно было бы поставить здесь водяную мельницу, устроив для нее плотину. На прилагаемой карте Ленинградской области показано место, где находилась стекольная фабрика Ломоносова. Как видно, до настоящего времени сохранились названия деревень, знакомые по ломоносовским документам XVIII в.

Постройка фабрики требовала постоянного участия Ломоносова. Кроме того, необходимо было вести заготовку топлива, сырьевых материалов. Надо было строить печи — основной производственный агрегат стекольной фабрики. После закладки фабрики на ней нужно было вести работы непрестанно, так как время было летнее, удобное для строительных работ, и нельзя было упускать сезон.

22 мая 1753 г. Ломоносов обращается в Канцелярию Академии Наук с доношением, в котором пишет, что ему необходимо нынешним летом пробыть месяц или шесть недель в пожалованных ему мызах «при учреждаемой новой привиллегированной фабрике делания разноцветных стекол и из них бисера, пронизок и стекляруса и других галантерейных вещей и уборов». Так как «летнею порою» позволяется к тому же членам Академии иметь вакации, то Ломоносов просит Канцелярию Академии Наук от «академических собраний уволить» с 10 июня до последних чисел июля, чтобы он там «при первом начинании сам быть и расположить мог»; там же он может подготовить и речь к публичному акту, так как времени у него для этого будет достаточно. «Ежели что чрезвычайное случится, в чем мои профессии нужны», - пишет он далее, то к нему могут из дому послать в «краткое время» в Коважскую мызу в деревню Усть-Рудицы за Ораниенбаумом 24 версты «где строится помянутая фабрика». [П.Б и л я р с к и й, ук. соч., стр. 207.]

Ломоносову разрешили отъезд, но с тем, чтобы он, находясь в деревне, подготовлял речь и исполнял другие дела по его профессии.

Местоположение Усть-Рудип, где находилась стекольная фабрика М. В. Ломоносова.

Типичный стекольный завод XVIII и начала XIX вв. был весьма несложен по своему устройству и оборудованию. Он состоял из темного деревянного сарая, где помещались стекловаренные горшковые печи, отапливавшиеся дровами. Размер его зависел от производительности завода и не выходил обычно за пределы 30 м (20 сажен) в длину и 9 м (6 сажен) в ширину. В нем помещались две печи. Дрова применялись колотью; они подсушивались в особых «трутовых» печах. Производительность печей была невысока и составляла всего 4 варки в неделю. Работавших на заводе было до 50 человек. «Завод был так прост и несложен, — рассказывает А.Ф.Каржавин, — что очень часто предпочитали переносить его на другое место, когда завод сжигал вокруг себя все дрова. Таким образом, например во Владимирской губ., в одном Мальцовскоч районе [т. е. в районе бывших заводов, принадлежавших до Октябрьской революции Мальцеву, — М. Б.] имеются остатки фундаментов таких старых заводов, брошенных за недостатком топлива, в количестве не менее полусотни». [А.Ф.Каржавин, ук. соч., стр. 160-163.]

Дровяное топливо, как мы уже ранее упоминали, играло весьма существенную роль в жизни стеклозавода XVIII— XIX вв. Плавка стекла требовала большого количества дров. Для стекла невысокого качества сырьевые материалы сравнительно легко было найти повсюду: песок, известь и древесную золу, получавшуюся от пережигания дров. Поэтому выбор точки размещения завода определялся наличием лесных массивов. Достаточно сказать, что древесного топлива расходовалось на изготовление стекла приблизительно в 20 раз более, чем сырьевых материалов, из которых оно получалось. Выгоднее было возить стеклянный товар от завода к потребителю, чем доставлять издалека дрова к стекольному заводу.

Интересные сведения сообщает Е.И.Заозерская об устройстве Воробьевского стекольного завода, изготовлявшего литое зеркальное стекло во времена Петра I. [E.И.Заозерская. Мануфактура при Петре I. М.-Л., 1947. стр. 29-30, 100.] Главный цех его представлял собою каменный амбар размерами около 28 м (40 аршин) в длину, 17 м (25 аршин) в ширину и 7 м (10 аршин) в вышину. Своды потолка опирались на 16 столбов, которые имели в окружности по l.5 M (2 аршина). В каменном амбаре — или, как мы сказали бы, в гутте — находились стеклоплавильная печь и 21 печь вспомогательная. По соседству с гуттой размещались деревянные постройки — цехи, в которых подготавливали сырьевые материалы для варки стекла, формовали стеклоплавильные горшки и другой огнеупорный припас. В гутте производилась отливка зеркального стекла, которое поступало позже для дальнейшей обработки в соседний шлифовальный цех.

Отметим попутно, что 11 декабря 1707 г. этот завод посетил Петр I и остался доволен его работой.

Таковы были в общих чертах размеры и устройство стекольных заводов XVIII—XIX вв.

Фабрика Ломоносова имела некоторые черты сходства с аналогичными предприятиями того времени. Она была похожа на них своими сравнительно небольшими размерами, а также отчасти и планировкой цехов. Этими формальными признаками, пожалуй, и ограничивалось сходство ломоносовской фабрики с современными ей стекольными предприятиями. Нельзя не согласиться с Н. И. Сидоровым, живо интересовавшимся устьрудицкой фабрикой Ломоносова, что она «представляет собою значительнейшее явление в истории русской техники и промышленности и вносит новые черты в характеристику многогранной деятельности ее гениального основателя». [Н. И. Сидоров. Устьрудицкая фабрика М. В. Ломоносова. Изв. АН СССР, отд. общ. наук, .№1, 1937, стр. 149;] Она представляет собой действительно оригинальный продукт творчества Ломоносова; ни один из современных ему заводов не занимался изготовлением такого широкого ассортимента разноцветных стеклянных изделий. О копировании или заимствовании не могло быть и речи. Заимствовать и копировать было не у кого и нечего. Современные Ломоносову заводские предприятия были столь несовершенны, что они не могли его удовлетворить. Вот почему он постоянно изобретает инструменты и новые методы технологии. Он часто подчеркивает в доношениях о своих изобретениях. Они неотделимы от Ломоносова; этот оригинальный ум не мог удовлетвориться существующими конструкциями и старыми технологическими приемами. Он искал нового для облегчения работы человека, для ее ускорения, для получения более совершенного продукта. В нем инженер неотделим от ученого. Теория и практика в нем так дружно уживались, что переход от одной к другой не вызывал в нем никакого усилия, никакого напряжения: все было так естественно и закономерно. Мы привыкли видеть Ломоносова как человека науки; но редко кто себе представляет его в роли инженера-производственника, который ищет «точку строительства» для своей фабрики; который, глядя на речку Рудицу, уже обдумывает устройство запруды и мельницы; который не может удовлетвориться старым приемом изготовления бисера и конструирует машину; который для ускорения мозаичного дела изобретает «особливые» инструменты ...

При Некоторых чертах сходства со стекольными заводами того времени ломоносовская фабрика, конечно, не могла не представлять собой вполне оригинального и яркого проявления творческого гения ученого и инженера: в ней все необычно, начиная от ассортимента сырьевых материалов, лежащих на складе, от рецептуры цветных стекол и до методов изготовления и самого ассортимента готовой продукции. Даже само название предприятия необычно и ни разу не повторяется в истории силикатной техники: «Фабрика делания разноцветных стекол и из них бисера, пронизок и стекляруса и всяких галантерейных вещей и уборов».

Мы уже говорили о том, что восстанавливать картину работы фабрики сейчас нелегко, так как архив ее утрачен. Существенную помощь в этом деле оказывает переписка Ломоносова с Мануфактур-Коллегией и Мануфактур-Конторой, опубликованная недавно М. Ф. Злотниковьш. [М. Ф. 3 л о т н и к о в. Материалы о фабрике Ломоносова в Усть-Рудипах. Сб. «Ломоносов», т. I, М.-Л., 1940, стр. 117-170. - Автор дает в своей статье копии 45 архивных документов из вышеуказанной переписки, которыми мы пользуемся в дальнейшем при описании фабрики Ломоносова лишь ссылкой на М.Ф.Злотникова.] Дальнейшие розыски подобных материалов в архивах могут дать еще много для биографии Ломоносова и характеристики его творчества.

Строительство фабрики начато было в мае 1753 г. и продолжалось в течение всего 1754 г.; только в начале 1755 г. были закончены последние строительные работы. Но, несмотря на то, что строительство велось еще в 1754 г., весной этого года уже начата была производственная работа на фабрике. Можно считать поэтому, что фабрика частично приступила к работе уже в первой («генварьской») трети 1754 г.

Одной из первых забот Ломоносова, когда он приступил к созданию фабрики, была подготовка строительных материалов для нее. Здание фабрики, а также и жилые помещения строились из дерева. Поэтому надо было заготовить прежде всего строительный лес. На данной ему земле было достаточно лесов, и такая задача не могла вызвать затруднений. Для зданий нужны были фундаменты; для фундаментов — кирпич. Ломоносов организовал его производство у себя; кирпичную глину для этой цели можно было найти поблизости, топливо было рядом. Формовка кирпича не требовала длительного обучения рабочего персонала; сушка велась на воздухе.

В своем рапорте 20 апреля 1754 г. в Мануфактур-Контору Ломоносов сообщал: «Для каменных фундаментов к помянутым строениям [производственным цехам и «двору для приезду»] сделано 50000 кирпича на месте, затем что возить купленой без меры трудно и дорого». Так обеспечил Ломоносов свое строительство кирпичом, изготовив его у себя, причем кирпич обошелся ему дешевле, чем стоил бы привозной. Для постройки зданий требовались доски; их также надо было заготавливать у себя. Распиловку их можно было наладить здесь же на самом строительстве, особенно если бы была построена мельница. И вот, Ломоносов приступает к постройке водяной мельницы, мысль о которой у него возникла уже тогда, когда он выбирал место для завода. Мельница, по его замыслу, должна была выполнять три задачи: пилить доски, шлифовать и полировать стекло и молоть зерно. Летом 1753 г. он принимается за устройство плотины на речке Рудице; весной в следующем году, в апреле месяце, он сообщает своим рапортом в Мануфактур-Контору, что плотина построена. Она представляла собой сооружение, имевшее в длину 60 м (30 сажен) и в вышину 3 м (l.5 сажени). Построена она была из «крепких тарасов, набитых глиною и каменьем» и имела в ширину 4 м (2 сажени). Около нее находилась каменная отсыпь, обложенная дерном, со шлюзами и воротами, укрепленная прочными шпунтовыми сваями. Мельница была закончена постройкой немного позже. В апрельском рапорте 1754 г. Ломоносов пишет, что «мельница к окончанию приходит». В течение лета того же года не только заканчивается постройка мельницы, но она уже пущена в эксплоатацию. Она приводит в движение одну раму для пиления досок, необходимых для постройки фабрики, дома для жилья и служебных помещений» а также для «строения слободы, где жить мастеровым людям и работникам». Летом Ломоносов ведет на мельнице опыты по шлифовке и полировке мозаичного портрета Петра I. Опыты, очевидно, были настолько удачны, что портрет тем же летом был преподнесен Елизавете Петровне. Следовательно, мельница работала хорошо и уже выполняла две задачи: пилила доски и шлифовала стекло. Н.И.Сидоров, который интересовался применением водяных двигателей на фабриках в те годы, пишет: «Использование водяной силы на устьрудицкой фабрике свидетельствует не только о широком хозяйственном подходе, но и хорошо продуманном техническом плане. Правда, водяной двигатель на русской фабрике XVIII в. - довольно обычное явление, но именно на стекольных он - редкость: просмотренные описания значительной части фабрик, находившихся в 1752-1756 гг. в ведении Мануфактур-Коллегни, не дают ни одного водяного двигателя». [ Н. И. Сидоров, ук, соч., стр. 159.]

Позже, как видно из дальнейших рапортов Ломоносова, относящихся к октябрю 1756 г., вместо одной рамы для пиления досок устроено две. Потребность в досках возросла когда фабрика начала работать, и теперь они нужны не столько для строительных целей, сколько для сколачивания ящиков, в которых отправляется готовая продукция и хранятся материалы.

Одновременно с постройкой фабрики Ломоносов заблаговременно заказывает инструменты, которые будут ему нужны для производства.

22 мая 1753 г. Ломоносов пишет доношенне в Канцелярию Академии Наук, что на «новоучреждаемой фабрике делания разноцветных стекол» потребны некоторые инструменты, им «вновь изобретенные для ускорения работ, а особенно станок для формовки стеклянных четырехгранных брусков к мозаике, и другие машины, которых нигде купить нельзя, за тем, что их нет, а инструментальные художники при Академии Наук оные инструменты по моему указанию могут способна делать».

Поэтому он просит Канцелярию Академии Наук, чтобы такие инструменты по его указанию были сделаны, а стоимость их была бы от него принята в казну. [П. Б и л я р с к и й, ук. соч., стр. 207-208.] Соответствующее распоряжение было сделано, и заказ Ломоносова был передан подмастерью Тирютину, который 13 декабря того же года объявил, что он сделал заказчику станок, за который следует получить 16 рублей и 12 с половиной копеек. Академические работники помогали Ломоносову на его фабрике и в разных других случаях.

Когда главное фабричное здание, строившееся летом 1753 г. было в основном готово, следовало приступать к постройке производственных печей. Для этой работы требовались квалифицированные печники, имевшие достаточный опыт в сооружении сложных печных установок по чертежам. Ломоносов обращается тогда в Академию Наук с просьбой об откомандировании на время одного печника для постройки печей, названных им «химическими», или, как можно догадаться, стекловаренных и всяких других вспомогательных, которые нужны на стекольных заводах. В своем доношении от 6 сентября 1753 г. он писал: «Для заведения бисерной и протчих вещей, до стеклянного дела надлежащих, фабрики поведено всем кому надлежит чинить надлежащее в оной вспоможение.

«На помянутой фабрике в построенной лаборатории надлежит поставить химические печи, которые никем толь способно поставлены быть не могут, как академическими печниками, которые в академической лаборатории подобные печи по моему указанию делали и для того знают уже к тому показанные от меня способы.

«Того ради Канцелярия Академии Наук да благоволит отпустить одного из оных печников на мои заводы на шесть-недель, а вместо того для ординарного дела при Академии приказать нанять постороннего на мой кошт».

Канцелярия ответила согласием и дала Ломоносову печника на шесть недель на предложенных им условиях.

В следующем году Ломоносову необходимо было изготовить машину «столярною и слесарною работою», и он снова обращается в Академию Наук за содействием. 29 декабря 1754 г. он требует в своем доношении «сделать при Академии на его фабрику для делания бисеру машину столярною и слесарною работою по его указанию». Академия определяет «сделать и по сделании отдать ему г. советнику с требованием надлежащего числа денег, сколько от мастеров репортом объявлено будет». [Там же, стр. 278.] Таких примеров, когда Академия Наук в лице своих работников принимала участие в создании ломоносовской фабрики и в оборудовании ее инструментами, станками и машинами, можно было бы привести много.

Одна из трудных задач, от удачного разрешения которой зависела судьба фабрики, заключалась в подготовке квалифицированных кадров различных профессий. Этим Ломоносов занялся также на первых порах. Он привлек для этой цели крестьян, живших в отведенных ему деревнях. Двоих он отправил; вероятно уже в 1753 г., на соседние стекольные заводы для того, чтобы знать «стеклянную работу» и, в частности, чтобы обучиться «вытягивать стеклянные стволики к поспешному деланию бисера, пронизок и стекляруса». К весне 1754 г. они освоили технику этого дела. Вместе с рапортом в Мануфактур-Контору, написанным 20 апреля этого года, Ломоносов сумел направить образцы бисера и пронизок, сделанных ими из здешних материалов в малых печках». Судя по тексту рапорта Ломоносова, он сам еще не был полностью доволен качеством посланных образцов.

Он писал, что «бисер и пронизки несравненно большее совершенство иметь будут, когда в большой печи и горшках составленная и доспелая материя прежде в стволики, а потом в бисер и пронизки переделываться будет». Нам трудно совершенно отчетливо представить по этому описанию, в чем именно заключались затруднения у Ломоносова. Можно лишь высказать догадку, что шихта («состав») недоваривалась в малой печи, т. е. не остекловывалась или не обеспузыривалась полностью. Получалось, невидимому, то, что принято в стекольной технологии в настоящее время называть непроваренным или «неосветлившимся» стеклом. Ломоносов отмечает, что изготовление продукции налажено у него на «здешних», т. е., очевидно, на местных, сырьевых материалах.

Третий человек был направлен Ломоносовым на стекольные заводы для обучения «горшечному делу». Он должен был научиться формовать стекловаренные горшки из огнеупорной массы для плавки стекла, а также всевозможные иные предметы, объединяемые на стекольных заводах общим понятием «огнеупорный припас». Сюда могли относиться муфеля, фасонные брусья для кладки и ремонта печей, а также различные вспомогательные предметы, принадлежащие к печной установке. К весне 1754 г. он также обучился своей профессии.

В том же рапорте 20 апреля 1754 г., о котором неоднократно упоминалось, Ломоносов пишет: «Для изучения жжению осиновой золы, которая в состав стекла потребна, посылан был особливой в Новогородский уезд, что переняв уже на заводах, в действие производит и золу приготовляет».

Во времена Ломоносова плавка стекла велась с применением золы или поташа. Сода применялась лишь в редких случаях, так как она была дорога, получалась из золы растений и изготовлялась в недостаточном количестве. Эти факторы зтрепятствовали широкому применению соды как в стеклоделии, так и других отраслях промышленности (мыловарении, кожевенном деле и т. п.).

Лишь в 1791 г. Леблан предложил свой метод изготовления соды, основанный на использовании хлористого натрия. Однако еще в начале XIX в. сода обходилась по 500 руб. за тонну.

Получение золы и выработка из нее поташа принадлежали к числу старейших химических производств на Руси, возникших, по крайней мере, s XVI в. [П. М. Лукьянов. История производства поташа в России вXVII-XVIII вв. Успехи химии, т. XVI, вып. 5, 1947, стр. 636-640.] П. М. Лукьянов сообщает в указанной статье, что ему удалось недавно обнаружить в Центральном Государственном архиве древних актов рукопись, принадлежащую Ломоносову, в которой содержатся его расчетные данные о получении золы из древесины. По этим данным Ломоносова, одна кубическая сажень дров «черного лесу, т. е. илиму, клену, вязу, дубу, орешнику», дает одну четверть золы,. а из последней получается 25 ф. поташа. П. М. Лукьянов, пересчитывая эти цифры па метрические меры, получает, что 1м3 древесины дает 13.5 кг золы, а поташа - несколько меньше 1 кг. Возможно, что эти данные были получены Ломоносовым на основе опыта его устьрудицкой фабрики.

В. В. Писарев в своей книге о производстве стекла в России подробно останавливается на выборе древесины для «палки золы» и о свойствах ее в зависимости от породы деревьев Стекло, полученное из кленовой, осиновой, ясневой, вязовой и орешниковой золы, имеет наилучший цвет. Этого нельзя сказать про такие породы деревьев, как береза, липа, ольха, ель и граб. Зола березы, кроме того, придает стеклу тугоплавкость.

Предпочтение лиственным деревьям по сравнению с хвойными для получения золы объяснялось несколькими причинами. В. В. Писарев [В. В. Писарев. Руководство к производству листового зеленого стекла в России. СПб., 1855, стр. 9-25.] сообщает в своей книге данные о процентном содержании золы в различных деревьях: дуб -1.40; бук -0.612; береза - 1.07; пихта - 1.68; сосна - 1.80;. липа - 1.45; тополь - 1.306; вяз - 2.88; осина - 2.30. По Е. В. Цинзерлингу, в лиственных деревьях золы больше, чем в хвойных. [Е. В. Ц и н з е р л и н г. О золе растений, применявшейся в стекловарении в XI-XVI вв. Изв. Инст. археол. технол., вып. 1, П.,. 1922, стр. 177-190.] В частности, кора лиственных деревьев богаче минеральными веществами, чем кора хвойных. Листья богаче золой, чем хвоя. Содержание калийных соединений в лиственных деревьях больше, чем в хвойных. При заготовке золы для стеклозаводов употребляли ветви, сучья, макушки, молодые отростки и кору осины.

Из коры и ветвей с листьями осины, наивыгоднейшей по возрасту и объему, получалось не более трех четвериков золы. Опытными «золопалами» были разработаны правила заготовки золы, дающие наибольший выход и наилучшее ее качество, а также предупреждающие возможность лесных пожаров. В цитированной книге В. В. Писарева подробно излагаются эти правила, представляющие собой некую инструкцию. Обычный способ палки золы заключался в том, что в глуши леса выбирали площадку и на ней складывали сучья, ветви, макушки и молодые деревья, зажигали кучу снизу, и по мере сгорания подкладывали до тех пор, пока не получится на-глаз куча от 2 до 8 четвериков (50-200 кг). При этом случалось,, что во время горения кучи ветер уносил значительную часть получившейся золы, а сильный дождь размывал и уносил остальное. Вот почему Ломоносов и посылал отдельного человека обучаться у опытных золопалов Новгородского уезда заготовке золы для своей фабрики. Мы читали ранее, что человек этот в апреле 1754 г. уже заготовлял золу для ломоносовской фабрики.

Попутно скажем, что палка золы губила большую часть лесов России; неоднократно еще со времен царя Алексея Михайловича издавались законы с целью ограничения порубки лесов для получения золы и поташа. Во времена Ломоносова стекло можно было получить либо изготовлением собственной золы, сжиганием своего леса, либо пользоваться ввозимой из-за границы содой. Последнее было вовсе нерационально, так как способствовало оттоку средств из страны. Лишь за год до смерти Ломоносова (в 1764 г.) русский академик Кирилл Григорьевич Лаксман экспериментально доказал возможность применения природного минерального сульфата натрия (глауберовой соли) для варки стекла. [М. А. Безбородое и И. Г. К л о ч к о в. Работа академика К. Г. Лаксмана по применению сульфата натрия в стеклоделии. Стекло и керамика. № 6, 1948, стр. 10.] Этот способ введения щелочей в стекло был еще неизвестен в дни ломоносовской фабрики, и она пользовалась для варки стекла золой или поташом.

Несколько человек обучались «живописному мастерству для делания мозаики», а также слесарному и столярному делу. В качестве управителя фабрики Ломоносовым был назначен его зять - Иван Андреевич Цильх, который и заменял до некоторой степени Ломоносова, обучившись у последнего «составлению материи».

Постройка фабрики была завершена в основном в начале 1755 г. Об этом можно судить по рапорту Ломоносова от 17 февраля этого года, когда он писал: «Строение фабричное почти совсем совершилось, которое немало времени требовало». Рапорты Ломоносова от 20 апреля 1754 г. и от 27 августа 1757 г., а также частично и другие архивные материалы дают возможность составить некоторое представление о том, что представляла собой его фабрика.

Главный производственный корпус фабрики, в котором помещались печи для варки стекла и другие вспомогательные печи, представлял собой то, что называется в настоящее время на стеклозаводах гуттой. У Ломоносова это здание именовалось «лабораторией». Гутта ломоносовской «фабрики делания разноцветных стекол и из них разных вещей» была деревянным зданием, имевшим в длину около 16 м (8 сажен) и в ширину 12 м (6 сажен); ее высота была 12 м. В гутте крыша должна располагаться на большом расстоянии от накаленных сводов печей, от огня, вырывающегося из топок и пламенного печного пространства, во избежание пожара. В гутте находилось 9 печей. Большая стекловаренная печь на 240 кг шихты («15 пуд материи») была построена немного позже, чем другие печи, так как наступившие осень и зима 1753 г. помешали закончить ее своевременно. В феврале 1755 г. эта печь уже работала. В рапорте Ломоносова, пода-нном 1 июля 1757 г., он сообщает, что «большая стеклянная печь с поправлением к лучшему проставлена»., Отапливалась эта печь дровами. Она имела несколько горшков, в которых велась варка стекол разных цветов (синее, бирюзовое, белое). Здесь в 1757 г. работал выдувальщик Некрасов, который изготовлял «всякую разноцветную посуду». Возможно, что в этой же печи варилось стекло для вытягивания трубок, служившее для изготовления бисера и стекляруса.

Кроме большой «стеклоплавной» печи, в гутте помещалась малая стекловаренная печь на 16кг шихты («I пуд материи») и 3 «финифтяные» печи. Эти печи служили для варки стекол разнообразных цветов, применявшихся для выделки бисера, стекляруса и пронизок, а также для мозаики. В них же, очевидно, подготавливалась стекломасса для «пряденого стекла», требовавшего различных цветов и оттенков, но сравнительно в небольших количествах. Этому требованию больше всего удовлетворяли малые печи. Они отапливались угольями. Вероятно, про эти печи писал в своем рапорте 27 августа 1757 г. Ломоносов, что они служат для «делания лронизок» и для «тянутия материн на мозаику».

Одна печь предназначена была для отжига («каленица»). В ней подвергалась тепловой обработке после выдувания разноцветная посуда и, может быть, мозаичное стекло после вытягивания в виде четырехгранных стволов или отливок (и отпресовок?) в форме плиток или призм, готовых для набора мозаичных картин. Затем в гутте находилась печь «для пережигания потащу и других материалов».

Наконец, в ломоносовском рапорте упоминается «бисерная печь о шести устьях с муферми». Это именно та печь, которая служила для «кругления бисеру», производившегося в муфелях, установленных в «устьях» («окнах») печи. В ней не требовалось высокой температуры, так-как «кругление» стекла под влиянием сил поверхностного натяжения происходило при температуре начинающегося размягчения вещества, когда может наступать деформация. Острые углы наломанных кусочков бисера под влиянием повышенной температуры и наступающего размягчения оплавлялись и превращались в закругленные переходы одних поверхностей к другим. Кусочки бисера становились как бы скатанными. Во избежание взаимного прилипания кусочки бисера перемешивались с тонким порошком таких материалов, которые не реагируют при данных температурах со стеклом (толченый уголь, глина, каолин или смесь их), помещались в металлический сосуд, который устанавливался в нагреваемое пространство. Итого в гутте помещалось 9 производственных печей.

Для хранения готовых стекловаренных горшков, а также различных материалов, которые всегда могли понадобиться во время работы, в гутте были отделены два небольших помещения («камеры»); в них были поставлены шкафы и ящики.

Кроме гутты, фабрика Ломоносова имела еще несколько цехов, где велась подготовка сырьевых материалов для плавки стекла, обработка готовой продукции, доставленной из гутты, и составление мозаичных картин. Эти цехи находились в здании, называвшемся у Ломоносова «мастерской» и имевшем 5 «покоев». Здание «мастерской» имело в длину около 12 м (6 сажен) и в ширину 8 м (4 сажени). В нем помещались:

1. Склад сырьевых материалов («Особливый покой, где кладутся всякие материалы к стеклянному делу надлежащие»).

2. Составная («Для развешивания материалов Б стеклянные составы, с большими и малыми весами, гирями и развесами и с другими принадлежностями»). Оба этих помещения располагались по одну сторону здания мастерской.

3. Цех тонкой шлифовки и гранения находился посередине здания («Покой для мелкой шлифовки и стеклянной резьбы»).

4. Склад мозаичных стекол («Особливый покой, где хранятся мозаичные составы»).

5. Мозаичный цех («Покой, где составляют мозаику»). Два последних помещения располагались в другом крыле здания мастерской.

Наконец, третий корпус фабрики представлял собой «мельницу», стоявшую на плотине. Здание мельницы было такое же, как и гутты («мерою против лаборатории»). Здесь сосредоточена была механизированная часть фабрики. Вода приводила в движение 3 колеса. Одно из них приводило в движение 2 пильные рамы для распиловки досок, о чем упоминалось уже ранее. Второе колесо вращало жернова для молотья хлеба, «на котором содержать фабричных людей». Третье колесо обслуживало производственные нужды. Оно служило для вращения смесительных и шлифовальных машин. В здании «мельницы» находились два цеха основного производства:

1. Размолъный цех, в котором производился размол сырьевых материалов («. . . молоть, толочь и мешать материалы, в стекло потребные»).

2. Шлифовальный цех, где велась шлифовка мозаичных картин («. . . шлифовать мозаику»).

К числу фабричных зданий следует отнести и кузницу, где изготовлялись и ремонтировались выдувальные трубки и всякий иной разнообразный инструмент стекольного производства.

Кроме четырех фабричных зданий, Ломоносов упоминает о других постройках, имевших служебное значение. К ним относились «слобода для фабричных людей» с 4 дворами и дом для приезжих. При нем находились кухня, «людская», «черная изба», погреб, баня, конюшня, хлев, другие строения.

Подводя итоги своих расходов 27 августа 1757 г., Ломоносов считал, что фабрика потребовала у него более 7000 руб. до всем статьям. Он писал: «Капиталу на все строение, на материалы и инструменты, на содержание и обучение мастеровых людей деньгами и провиянтом изошло слишком 7000 рублев».

Несмотря на значительные хлопоты и огорчения, которые выпадали на долю Ломоносова в связи с деятельностью фабрики, он испытывал большое удовлетворение, потому что смог реализовать свои лабораторные работы на производстве, смог заниматься не только научным, но и техническим творчеством, а также и потому, что выполнял свой патриотический долг.

В письме к Г. Г. Орлову 19 июля 1764 г. он писал про свою фабрику:

Я зрю здесь в радости довольствии общих вид. Где Рудипа, вьючись сквозь каменья журчит. Где действует вода, где действует и пламень, Чтобы составить мне или превысить камень Для сохранения геройских славных дел, Что долг к отечеству изобразить велел. [М. В. Л о м о н о с о в, Сочинения, т. II, изд. АН, СПб.. 1893, стр. 274.]

Фабрика Ломоносова была не только мозаичным предприятием, как иногда ошибочно указывается в печати. Она была фабрикой цветного стекла различного назначения. Это доказывают всевозможные архивные данные, которыми мы располагаем в настоящее время; ассортимент изделий, производившихся на ней: печные установки, находившиеся в гутте; штат и профессия рабочих, занимавшихся выделкой изделий, и многие другие подробности, характеризующие производственный профиль ее, как сказали бы в настоящее время; И сам создатель фабрики, Ломоносов, в большинстве случаев называет ее «фабрикой делания разноцветных стекол и из них бисера, пронизок и стеклярусу и всяких галантерейных вещей и уборов», желая показать широкий ассортимент изделий из цветного стекла.

На фабрике применялись различные технологические методы выработки и обработки стекла: выдувание, вытягивание, литье, прессование, шлифовка, полировка и гранение. Рапорты и ведомости о состоянии фабрики и выработке продукции, которые Ломоносов периодически представлял в Мануфактур-Контору, позволяют составить представление об ассортименте выпускавшихся изделий, а также о технологии их изготовления.

фабрика выпускала разноцветную столовую и парфюмерную посуду, изготовлявшуюся выдуванием. Сюда относятся карафины бирюзовые светлые, кружки с крышками бирюзовые, блюдечки конфектные бирюзовые и синие, чарки белые и бирюзовые, чернильницы, песочницы, стаканы, штофы, чашки, нюхательницы, подносы, ароматники, антики, цветники. Часть изделий подвергалась дополнительной художественной обработке гранением и резьбой. Фабрика выпускала выдувные художественные фигуры для украшения садов.

По способу литья на фабрике изготовлялись литые столы наподобие мраморных (из окрашенного стекла), разноцветные авантюрины, накладки на письма, дощечки для табакерок, разноцветные плиты. Эти изделия проходили дополнительную обработку при помощи шлифовки, а также полировки. [В.К.Макаров поясняет, что «дощечки Для табакерок» представляют собой набор из шести дощечек, скрепляемых ювелиром обычно посредством золотого каркаса (В. К. Макаров. Мозаики Ломоносова и его учеников. Сб. «Ломоносов», т. III, изд. АН СССР,-1948).]

Часть цветного стекла для мозаичных работ («мозаичная материя») изготовлялась также отливкой, а затем раскалывалась на куски.

Значительная доля продукции фабрики вырабатывалась по способу вытягивания. К ней относилась большая часть стекла для мозаики, которое вытягивалось в форме четырехгранных стволиков (палочек) различного сечения. После вытягивания (и, может быть, отжига) стволики разрезались на куски длиной в 1 дюйм (около 25 мм). Далее дюймовые куски «притачивались» и применялись для набора картины. В одной из своих записей под названием: «Выкладка, почему становится квадратный фут мусии по разным сортам», Ломоносов различает пять сортов стволиков по размеру сечения. [П.Пекарский, ук. соч., стр. 954.] В прилагаемой табл. 18 даны, согласно записке Ломоносова: число кусков мозаичного стекла различных сортов, приходящееся на кв. фут поверхности картины, и размер сечения в мм по нашему пересчету.

Судя по тому, что все цифры, выражающие число кусков в 1 кв. футе, представляют собой квадраты некоторых чисел (144=12²; 576 =24²; 2304 =48²; 9216 =96²; 36864=192²), можно сделать вывод, что стволики вырабатывались квадратного сечения.

Т а б л и ц а 18

Число кусков мозаичного стекла различных сортов, приходящееся на кв. фут поверхности картины, и размер сечения

Номер сорта	Число кусков в 1 кв. футе	Размер сечения кусков (в мм)
1-й сорт	144	25.4Х25.4
2-й сорт	576	12.7Х12.7
3-й сорт	2304	6.35х6.35
4-й сорт	9216	3.17Х3.17
5-й сорт	3686 4	1.58Х1.58

Едва ли можно, однако, допустить с технологической точки зрения, чтобы «материя» первого сорта вырабатывалась вытягиванием: сечение ее слишком велико для этого способа выработки. Очевидно, она изготовлялась иным способом: либо отливкой, либо прессованием. Может быть для этого применялась та машина, о которой Ломоносов писал в своем рапорте 1755 г.: «Мозаичные составы в таких кусках, как ставить должны, делаются поспешно моею новоизобретенною машиною». [М.Ф. 3 л о т н и к о в, ук. соч., стр. 133.] Никаких описаний и других сведений об этой машине не дошло. Ломоносов мог также применять для выработки мозаичной материи формовые щипцы, которые придавали форму размягченному стеклу, извлеченному из стеклоплавильного тигля. В описях материалов и инструментов, находившихся в лаборатории Ломоносова в 1757 и 1759 гг., о которых мы уже говорили ранее, встречаются упоминания о больших и малых «формовых щипцах для мозаических камней». [Архив АН СССР, опись 1, ф. 3, № 221, л. 292-293 об.] В той же описи 1757 г. упоминается «медная форма для мозаических камней» и «для ломания мозаических камней разбойник с рассеком».

Можно считать таким образом, что Ломоносов применял разные способы выработки мозаичной материи. Стволы небольшого сечения (от 2-го до 5-го сорта) могли вырабатываться при помощи вытягивания. Крупные куски изготавливались путем отливки, а затем разбивались на заданные размеры. Куски среднего размера вырабатывались, вероятно, при помощи формовых щипцов.

Все заготовки для бисера, стекляруса и пронизок изготовлялись способом вытягивания в виде палочек или трубок с толстыми стенками и тончайшим отверстием. Цвет их был весьма разнообразен. В ломоносовских ведомостях упоминаются белый, синий, желтый, черный и алый цвета. К этой же группе изделий относится и «пряденое стекло», которое, очевидно, представляет собой так называвшуюся «вить» на русских стеклозаводах. Применялось пряденое стекло для украшения цветников.

Большой ассортимент разноцветных изделий составляли «галантерейные» вещи, как, например, запонки, камни к серьгам, и другие предметы.

С 1761 г. фабрика приступает к изготовлению в большом количестве «разноцветных мозаичных составов», т. е. литого цветного массивного стекла, для украшения комнат во дворце императрицы в б. Ораниенбауме (ныне городе Ломоносове). [Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 февраля 1948 г. гор. Ораниенбаум переименован в гор. Ломоносов, а Ораниенбаумский район - в Ломоносовский район.] В ведомости о работе устьрудицкой фабрики в 1761 г., подписанной Ломоносовым и поданной не позднее 14 августа того же года в Государственную Мануфактур-Контору, сообщается: «Для украшения покоев в увеселительном доме ее императорского величества в Ораниенбауме поставлено мозаичных разноцветных составов 58 пуд по 5 рублев за пуд». [М. ф. Злотников. ук. соч., стр. 155.] Через полтора года, 4 апреля 1763 г. Ломоносов вновь сообщает о поставке мозаичного стекла с фабрики в г. Ораниенбаум: «Для украшения мозаикою строения ее императорского величества в Ораниенбауме, поставлено с оной фабрики мозаичных составов до 200 пуд ценою на 1000 рублей». [Там же, стр. 159.] Строившийся в то время Китайский дворец в Ораниенбауме требовал различных художественных отделочных материалов для своего украшения, и фабрика Ломоносова снабжала его разноцветным мозаичным стеклом. Оно применялось для украшения пола в Стеклярусном кабинете, для отделки столиков, а также для обрамления портретов Петра I и Елизаветы Петровны в Большом круглом зале Китайского дворца. С.Земцов, описывая мозаичный пол Стеклярусного кабинета, сделанный по рисунку Ринальдини, говорит, что это «был цветистый мозаичный ковер из отдельных кусочков смальты, богатый, как россыпь драгоценных самоцветов». [С. 3 е м ц о в. Ораниенбаум. Сокровища русского зодчества. Академия Архитектуры СССР, М., 1946, стр. 32.] Для этого пола было доставлено с фабрики Ломоносова в 1765 г. 44 п. 32 ф. «разных колеров стекла», что видно из прилагаемого далее счета: «Сего 766 году Октября дня по поданному щету бывшего статского советника Ломоносова фабрики его поставлено на делание мозаичного пола разных колеров стекла прошлого 765 году сентября по 20 число сорок четыре пуда тридцать два фунта на каждый пуд с поставкою на место по пяти рублей: Итого к выдаче подлежит 224 рубля». [ГАФКЭ, б. Древнехранилище, Дворцовый архив, «Ведомость о исправлениях и работах», л. 27, № 61381. 28 ноября 1766 г.]

В изготовлении мозаичного пола, а также и в некоторых других работах в Китайском дворце принимали участие рабочие Гранильной фабрики в г.Петергофе (ныне Петродворце): Федор Бирюков, Козьма Котельников, Дмитрий Горчаков, Андрей Коновин, Василий Веселков и Петр Дмитриев. Руководящая роль по отделке пола мозаичным стеклом принадлежала мастеру Якопо Мартини. [Имена рабочих Гранильной фабрики, а также и некоторые другие сведения по Китайскому дворцу сообщены нам старшим научным сотрудником дворцов, музеев и парков гор. Ломоносова Зоей Леонидовной Эльзенгер, которой мы приносим за это благодарность.]

9 ноября 1766 г. работа над мозаичным полом Стеклярусного кабинета была закончена, что видно из рапорта Елагину от 19 ноября 1766 г.: «Сего текущего месяца Ноября 9-го дня находящийся в каменном е. и. в. доме мозаичного пола мастер Мартиний рапортом объявил, что оной пол по прожекту как надлежит совсем во окончание приведен». [ГАФКЭ, б. Древлехранилище, Дворцовый архив, в. 1839, «О раз-иых починках и перестройках за 1766 год».] В 1853 г. мозаичный пол был разобран из-за необходимости ремонта подстила, который прогнил, и позже не был возобновлен. О том, куда было сложено ломоносовское мозаичное стекло и какова была его дальнейшая судьбе, пока ничего неизвестно.

В Стеклярусном кабинете Китайского дворца до настоящего времени сохранились два столика, украшенных ломоносовским цветным стеклом.

По размеру оба столика одинаковы, но рисунки на них различные. Длина, столешницы 107 см, ширина 72.5 см. Высота стола 78 см. Столешницы целиком сложены из кусков мозаичного стекла (смальты) различных размеров и различной формы. Боковые кромки столов также были облицованы пластинками цветного стекла, которые ие сохранились полностью. На ножках также не во всех местах осталась отделка цветным мозаичным стеклом.

На изображенной здесь столешнице одного из столов видны руины. Для составления этого рисунка было использовано 1562 куска стекла. Наибольший размер прямоугольных кусков 45Х13 см; их всего два в рисунке. Кусок максимальной длины имеет измерение 22 см, ширина его 4.3 см.

Стол, украшенный мозаичным стеклом.

Он неправильной изогнутой формы в виде дуги. Самые малые размеры 0.1х0.6 см. Есть куски стекла в виде уголков, размером 0.3х0.25 см. Набор цветов весьма разнообразен. Одни куски строго одноцветны (монохроматичны), другие имеют неоднородную окраску. Число цветов и оттенков с трудом поддается подсчету; во всяком случае их более сорока. Была сделана попытка подсчитать число кусков стекла, использованных для облицовки боковой кромки и его ножек, исходя из размеров сохранившихся кусочков стекла. Оказалось, что для этой цели было израсходовано около 1040 кусков. Таким образом, число отдельных кусков мозаичного стекла, затраченных па украшение стола с руинами, было, невидимому, около 2600.

Второй стол имеет другой рисунок. На нем изображены книги. Рисунок сложен из 800 кусков непрозрачного цветного стекла и 4 кусков прозрачного бесцветного. Обложка, самой большой книги изображена одним куском стекла, имеющим размеры 16х8 см. Максимальный размер кусков стекла 20.5х8.5 см, минимальный 0.20х0.22 см. Набор цветов стекла здесь еще более богатый, чем в столе с руинами; здесь более 50 цветов и оттенков. На отделку боковой кромки этого стола и его ножек было затрачено также около 1040 кусков. Общее число мозаичных стеклянных кусков, затраченных для украшения стола с книгами, составляло, повидимому, свыше 1630 кусков. Автора рисунков обоих столов установить пока не удалось.

Стол, украшенный мозаичным стеклом.

Ломоносовское мозаичное стекло нашло применение также в отделке скульптурных барельефов Петра I и Елизаветы Петровны, находящихся в Китайском дворце. Они находятся в Большом Круглом Зале в овальных медальонах над дверьми. Барельефы были исполнены около 1769 г. Анной-Марией Колло, ученицей Фальконета, создавшей голову «Медного всадника». Мы приводам здесь фотоснимки барельефов. Рамка вокруг барельефа составлена из кусков мозаичного стекла сине-кобальтового и кирпично-красного цветов (на фотоснимках она черного цвета).

Барельеф Петра I, обрамленный мозаичным стеклом.

Барельеф Елизаветы Петровны, обрамленный мозаичным стеклом

По данным В. К. Макарова, фабрика Ломоносова доставляла стекло также для отделки полов в комнатах Большого - (Меншиковского) дворца в Ораниенбауме; украшением их руководил Растрелли.

Продукты ломоносовской фабрики были столь высокого качества, что они использовались для ценных подарков высокопоставленным особам. В упоминавшейся ранее статье В.К.Макаров рассказывает о том, что А.Г.Орлов подарил в 1764 г. семилетнему великому князю Павлу Петровичу «конский убор, выложенный хрусталями, топааами и композициями с фабрики господина Ломоносова; ценили оной убор рублей в тысячу».

Работа Ломоносова над изготовлением мозаичных картин весьма обстоятельно была освещена в прекрасных исследованиях В. К. Макарова [В.К.Макаров. Ломоносовские мозаики. Изд. Гос. Русск. музея. Л., 1948 (а также упоминавшееся ранее сочинение).] Н. Макаренко, [Н. Макаренко. Мозаичные работы Ломоносова. Выставка «Ломоносов в елизаветинское время», т. VIII, П., 1917.] Н.И.Сидорова, [Н.И.Сидоров. Из истории мозаических составов М.В.Ломоносова. Изв. АН СССР, отд. физ.-мат. наук, 1930, №7-8, стр. 679-706.] И. Э. Грабаря. [И. Э. Грабарь. Новые материалы о Ломоносове. Краен. архив, № 3 (100), 1940, стр. 158-194.]

Мы не останавливаемся подробно на этой стороне деятельности Ломоносова, тем более что она не составляет непосредственно предмета нашей книги.

Начатые в 1752 г. в лаборатории на Васильевском острове работы по созданию мозаичных картин были перенесены Ломоносовым на устьрудицкую фабрику. Он выделил для этого на фабрике в здании «мастерской» отдельный покой, в котором составляли мозаику. В ведомостях, направлявшихся в Мануфактур-Коллегию, Ломоносов постоянно докладывает о работах над изготовлением портретов и картин, которые «мусийским-мастерством составляются».

Некоторую часть мозаичных работ выполняет сам Ломоносов, но большая часть их принадлежит его помощникам, среди которых ведущую роль играли Матвей Васильев и Ефим Мельников.

Первая мозаичная работа, выполненная в лаборатории в 1752 г. и представлявшая собой образ богородицы, о чем упоминалось уже ранее, была выполнена лично самим Ломоносовым. Этот образ до сих пор но найден и известен нам лишь по описаниям.

В Государственном Эрмитаже (Русском отделе) хранится мозаичный портрет Петра I, исполненный также лично Ломоносовым в 1755-1757 гг. Портрет поясной, четырехугольный. Его размер 89 X 69 см. Петр изображен в латах и порфире. Работа над портретом велась на устьрудицкой фабрике; окончена она была, вероятно, в Петербурге. Портрет набран крупными, неправильной формы кусками колотой смальты. По мнению В. К. Макарова, высказанному им по поводу этого портрета, Ломоносов лучше своих современников понимал возможность мозаики как декоративного, монументального искусства; в мозаичном портрете, драгоценной реликвии -нашей высокой художественной культуры XVIII века, мы имеем один из самых выразительных, одухотворенных образов Петра I. [Пользуюсь случаем выразить благодарность В.К.Макарову за предоставление описания фотоснимка мозаичного портрета Петра I.]

В начале 60-х годов мозаичные работы были перенесены Ломоносовым снова в Петербург, в свою мозаичную мастерскую, устроенную им в собственном доме. На устьрудицкой фабрике оставалось попрежнему изготовление мозаичного стекла, которым снабжалась мозаичная мастерская в Петербурге.

Выдающимся творением мозаичного искусства является «Полтавская баталья», выполненная в 1761-1764 гг. семью помощниками Ломоносова по мозаике. Над этой картиной, имеющей в ширину 6.44, а в высоту 4.81 м, работали: старший мастер Матвей Васильев, младший мастер Ефим Мельников и 5 учеников (Яков Шалауров, Михаил Мешков, Филипп Нестеров, Михаил Щоткин и Семен Романов). Картина была набрана на плоской медной сковороде в 80 п., укрепленной железными полосами более 50 п. весом. На сборку картины было затрачено, по нашему примерному подсчету, около 900000 кусков мозаики. Картина хранится ныне в помещении Академии Наук СССР в Ленинграде, Университетская набережная, 5 (2-й этаж).

Мозаичиая картина «Полтавская баталия» работы М. В. Ломоносова. (1761 г.).

Мозаичный портрет Петра I работы М. В. Ломоносова.

По данным В. К. Макарова, Ломоносовым и его помощниками была выполнена 41 мозаичная картина, но найдено до сих пор лишь 21. Местонахождение и судьба остальных 20 картин пока неизвестны.

Академия Художеств в ноябре 1757 г. писала в Сенат о мозаичных работах Ломоносова: «По указу из Пр. Сената в собрании Академии Художеств мозаичные работы г-на советника Ломоносова освидетельствованы, и найдено: 1) что материя или цветные из стекла зделанные камни хороши, способны и прочны, цветы тверды и не линючие и разность цветов столь многочисленна, сколько ко всякой живописной работе потребно быть может. 2) Мастик или подмаска состоит из весьма доброй и чистой композиции, а вставленные в нее стеклянные камни близко и помощию оной композиции так твердо укреплены, что ни малой опасности нет, чтоб раздаваться и выпадывать могли ... С удивлением признавать должно, что первые опыты такой мозаики без настоящих мастеров и без наставления в такое малое время столь далеко доведены, то Российскую империю поздравляем с тем, что между благополучными успехами наук и художеств . . . и сие благородное художество изобретено и уже столь далеко произошло, как в самом Риме и других землях едва в несколько сот лет происходить могло». [П. Б и л я р с к и и, ук. соч., стр. 353.]

В отзыве совершенно справедливо было отмечено, что ломоносовская палитра цветных стекол весьма богата и «разность цветов» многочисленна. Сейчас - по прошествии почти двухсот лет - при ознакомлении с картинами Ломоносова можно подтвердить, что мастика попрежнему в порядке и стеклянные камни «твердо укреплены». Вместе с авторами этого отзыва, написанного два века тому назад, мы можем «с удивлением признавать», что «сие благородное художество» было создано Ломоносовым без каких-либо руководителей и к тому же за чрезвычайно короткий срок, необычный для Запада, где мозаичное дело создавалось сотнями лет.

В 1764 г. Ломоносов был избран почетным членом Болонской Академии Наук за его заслуги по мозаике. «Ученые Флорентийские Ведомости» поместили 12 марта того же года статью, в которой была подробно описана деятельность Ломоносова в деле создания цветных стекол и мозаичных картин..

При описании работы Ломоносова по химии и технологии цветных стекол отмечались оригинальность и неподражаемость методов его работы, способов получения красителей и составов его стекол. Это блестяще подтвердилось через несколько десятков лет, в первой половине XIX в. Н.И.Сидоров рассказывает, что в 1829 г. опытному итальянскому мозаичисту Дольфини, знавшему римскую мозаику, было поручено реставрировать поврежденную местами «Полтавскую баталию», Отсутствие необходимых кусков мозаики для ремонта заставило Дольфини сделать попытку самостоятельно приготовить стеклянную мозаику. «После многих тщетных опытов на заводе он завел у себя в Академии печь и горн, трудился долго, казенных денег истратил много, но, не успев в своем предприятии, умер». Главной причиной его неудач было отличие известных ему методов изготовления мозаичных стекол от тех, которые были разработаны Ломоносовым. [Н. И. Сидоров, ук. соч., стр. 679-707.]

В середине прошлого века в России работали крупнейшие мозаичисты - В. Рафаэлли и Д. Бонафеде. По свидетельству известного спегщалиста по смальтам А.Т.Федотова, который сам принадлежал к Академии Художеств, ни указанным мастерам, ни их преемникам не удалось получить красные и зеленые мозаичные стекла Ломоносова. «Неудачу итальянцев разделил н бывший императорский стеклянный завод». (Н. И. Сидоров).

Эти факты лучше всего доказывают, что цветные стекла Ломоносова создавались не обычными «ремесленными» приемами и общеизвестными рецептами, а с учетом химических особенностей отдельных компонентов и процессов, протекающих при варке, конечно, в пределах тех знаний, которыми располагала химия в то время.

После постройки устьрудицкои фабрики и переезда с Васильевского острова на Мойку (1757 г.) Ломоносов перенес свою экспериментальную работу, связанную с плавками стекла, в Усть-Рудицы.

Так как он не мог постоянно находиться на фабрике и приезжал лишь периодически, он поручил вести эксперименты своему зятю, Ивану Андреевичу Цильху, исполнявшему обязанности управителя фабрики. В рапорте Сенату (1761- 1762 гг.) Ломоносов писал: «Составлению мозаичных разноцветных материалов совершенно от него научился управитель его заводов, канцелярист Иван Цилх, и сам собою вновь изобретает и совершенно знает, в чем на него и кроме его, Ломоносова, положиться можно». [Там же, стр. 693-694.]

Архив устьрудицкои фабрики, как установил Н. И. Сидоров, сгорел в 1919 г. [Там же, стр. 685.] Однако некоторые остатки его сохранились до настоящего времени в виде небольшого количества образцов смальты и нескольких десятков листков бумаги с химическими записями, которые хранятся ныне в Государственном Эрмитаже.

В предисловии к книге «Рукописи Ломоносова в Академии Наук СССР» (1937 г.) Л. Б. Модзалевский писал об этих материалах: «В начале 1928 года Минералогический музей Академии Наук передал без ведома Архива в Институт археологической технологии при Академии истории материальной культуры небольшое количество образцов смальты и вместе с ними принадлежащие ранее Архиву Академии Наук несколько листков с химическими записями Ломоносова, представляющими собою его лабораторные изыскания в области мозаичных составов». [Рукописи Ломоносова в Академии Наук СССР, составил Л. Б. Модзалевский, М.-Л., 1937, стр. 22.]

Ознакомление с этими материалами в 1945 г. позволило нам установить, что среди них находятся 44 листка различного формата, с чернильными записями рецептов. Рецепты записаны черными чернилами, и лишь в некоторых местах встречаются исправления, сделанные чернилами красного цвета. Не весь текст рецептов сохранился одинаково. Нам удалось разобрать рецепты лишь на 28 листках; остальные 16 листков имеют столь выцветший текст, что он не поддается чтению.

Возник вопрос о том, кому принадлежит запись рецептов на листках и можно ли ее приписать Ломоносову, как это предполагал априорно в 1937 г. Л.Б.Модзалевский. Он ознакомился тогда же, в 1945 году, с текстом рецептов и высказал нам предположение, что записи были сделаны И.А.Цильхом, но не Ломоносовым. На одном из листков, помеченном нами номером вторым, сохранилась дата рецепта: «б февраля 1763 года». В это время И.А.Цильх находился на устьрудицкой фабрике; едва ли кто-либо другой на фабрике, кроме него и Ломоносова, мог составить подобные рецепты, которые требуют знания химических материалов и символических обозначений их. По всей вероятности, они были записаны И.А.Цильхом, прошедшим длительную выучку у Ломоносова и работавшим под руководством своего великого родственника.

Можно предполагать, что на листках находятся рецепты сплавов, которые пытался получить Цильх на фабрике с последующим использованием их для изготовления цветных стекол различного назначения (мозаика, авантюрины, цветная стеклянная галантерея, посуда и т. п.).

Нами была сделана попытка перевести текст и расшифровать химическую символику рецептов (см. приложение II ). [Материал публикуется впервые. Оригинал - на латинском языке и частично на немецком.]

С технологической, производственной точки зрения работа фабрики шла успешно. Ломоносов постоянно вводил усовершенствования в методах изготовления стекла и расширял ассортимент продукции. Так, например, в августе 1758 г., Ломоносов сообщает в Мануфактур-Контору, что «вновь зделана шлифовальная мельница и толчея для измельчения и смешения материалов, [М. Ф. 3 л о т н и к о в, ук. соч., стр. 149.] Рабочий персонал фабрики постоянно совершенствовал свои навыки и приемы работы. В сводной ведомости Мануфактур-Конторы об устьрудицкой фабрике 1757 г. (не ранее 30 июня) говорилось: «Строения и материалов довольное число и хорошего качества. Эта фабрика находится в добром состоянии». [Там же, стр. 140.]

Но через некоторое время возникает вопрос о сбыте продукции. Фабрика находилась за городов и своего магазина в Петербурге не имела. В сентябре 1757 г. Ломоносов обращается в Мануфактур-Контору с прошением об открытии в Петербурге лавки для продажи изделий устьрудицкой фабрики. [Там же, стр. 144-145.]

У Ломоносова создаются значительные финансовые затруднения, так как он должен возвратить в казну ссуду, а продукция не реализуется. Мануфактур-Контора удовлетворила ходатайство Ломоносова и направила от себя требование 10 октября 1757 г. в Главный магистрат о позволении купить или нанять лавку. Но дело об открытии лавки тянулось, и Ломоносов вынужден через три года снова напоминать об этом Мануфактур-Копторе.

15 ноября 1760 г. он пишет о своих успехах в области технологии: «Сыскал я надежный способ делать бисер, пронизки и стеклярус скорым образом, так что могу удовольствовать будущего 1761 г. оным здешнюю внутреннюю комерцию и не имею нужды в мастерах иностранных». Однако он не можег не напомнить опять, что продукция фабрики залеживается и затрачиваемые им средства не имеют оборота, так как разрешения на открытие лавки он до сих пор не получил. «Что же до прочих товаров, на моей фабрике производимых, надлежит, коих пробы при сем приложены, то, не имея лавки, оных продавать нельзя, затем что их с фабрики не спрашивают и купцы в лавки неохотно принимают, а о позволении иметь лавку просил я Государственную Мануфактур-Контору прежде сего, на что резолюции не имею. Коллежский советник Михайло Ломоносов. Ноября 15 дня 1760 года».

Затруднения с реализацией продукции заставили Ломоносова отказаться от широкого ассортимента изделий из цветного стекла и переключиться на изготовление стекла для мозаики. Начиная с 60-х годов, фабрика переходит главным образом на обслуживание мозаичного дела и на изготовление художественного облицовочного стекла для отделки дворцовых помещений. Тяжелое финансовое положение фабрики не улучшается, и Ломоносов оказывается не в состоянии вернуть в казну ссуду, выросшую до 5000 руб.

С этого времени здоровье Ломоносова заметно ухудшается под влиянием лишений, чрезмерного труда, больших забот и постоянной борьбы с гонителями русской науки и техники. В 1762 г. с марта месяца он долго болеет, не выходит из дома, но продолжает постоянно заниматься делами. К концу июля болезнь настолько обостряется, что к нему не допускают чиновника, так как Ломоносов не в состоянии даже подписывать бумаг. [П. Б и л я р с к и и, ук. соч., стр. 565, 610.] Болезнь продолжается все лето, и лишь через полгода он начинает приходить на занятия в Академию Наук. Однако подорванное здоровье ему уже не удается восстановить . . .

4(15) апреля 1765 г. Михаил Васильевич Ломоносов скончался. Его устьрудицкая фабрика немного пережила своего создателя; она была закрыта его недостойными преемниками в 1768 г.

Думая о жизни и деятельности Ломоносова, невольно вспоминаешь правдивые слова другого патриота нашей великой Родины - Алексея Максимовича Горького: «Есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые - вторую. Каждому, кто любит красоту, ясно, где величественное».

Ломоносов избрал вторую, и вся его величественная жизнь была неугасимым горением . . .

ПРИЛОЖЕНИЕ I

«ЛАБОРАТОРНЫЙ ЖУРНАЛ» и «ЛАБОРАТОРНЫЕ ЗАПИСИ» М. В. ЛОМОНОСОВА (1751 г.)

Основным и главным первоисточником, по которому можно составить представление о лабораторных работах М. В. Ломоносова по стеклу и фарфору, а также об его исследованиях по красителям для них, является его «Лабораторный журнал» и «Лабораторные записи», данные в приложении I. Об этом «Лабораторном журнале», хранящемся в архиве Академии Наук СССР [Архив Академии Наук СССР, ф. 20, опись 1, №3, л. 215-226 об. ч П.Билярский, ук. соч., стр. 162.] и написанном на 12 листах, Ломоносов упоминает в своем отчете о своих трудах в 1751 г.: «В химии: 1) Произведены многие опыты химические, по большей части огнем, для исследования натуры цветов, что значит того ж году журнал Лаборатории на 12 листах и другие записки».3 П. Пекарский пишет, что опыты Ломоносова, содержащиеся в его «Лабораторном журнале» на 12 листах, были произведены им в 1751 г., так как в октябре того же года к Ломоносову уже обращались по поводу обучения Конерова. [П.Пекарский. История императорской Академии Наук, т. )], стр. 170.].

К этому же мнению присоединяется и Б. Н. Меншуткин в его статье, посвященной «Лабораторному журналу». [«Б. Н. Меншуткин. Лабораторный журнал и лабораторные записи М.В.Ломоносова. Сб. «Ломоносов», т. 1, 1940, стр. 9-18.] «Лабораторные записи», находящиеся также в приложении I, представляют собой разрозненные листки опытов, относящихся к тому же 1751 г. и частично к 1752 г. «Лабораторный журнал» и «Лабораторные закиси» Ломоносов вел преимущественно на латинском языке в сочетании с химической символикой того времени. Лишь отдельные записи сделаны на русском языке (например: «Фарфорные пробы»). В некоторых местах встречаются русские, немецкие, итальянские и греческие слова. В оригинальном изложении эти документы, подготовленные Б.Н.Меншуткиным, были впервые опубликованы в 1940 г. [Сб. «Ломоносов», т. I, 1940, стр. 19-37.]. Тогда же последний дал и полный русский перевод ломоносовского текста. В приложении I нами дана лишь часть русского перевода «Лабораторного журнала» и «Лабораторных записей», принадлежащего Б. Н. Меншуткину и относящегося непосредственно к работам Ломоносова по стеклу, фарфору и к красителям для них [Там же, стр. 38-65.].

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА В РАБОТАХ ЛОМОНОСОВА

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЕРВАЯ НАУЧНАЯ ХИМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ В РОССИИ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЛАБОРАТОРНАЯ РАБОТА ПО ФАРФОРУ

ГЛАВА ПЯТАЯ. ФАБРИКА В УСТЬ-РУДИЦАХ