Арабский учерый мир знал переводы греческих и латинских авторов еще до VII в. Центром переводческой деятельности была Академия в Джунди-Шапуре, Эдем в Месопотамии (V в.), Эмез в Сирии (IV—VII вв.). Это были крупные культурные центры. К этому времени стали известны переводные версии Зосима и Псевдо-Демокрита.

VII век — пора становления арабоязычной исламской культуры. При халифе Омаре, халифах династии Омейядов (VIII—Х вв.), Харуне-ар-Рашиде и Ал-Мамуне (X—XI вв.) работали сирийские, персидские, индийские, александрийские и греческие авторы. С IX в. появляются собственно арабские сочинения (Сирия, Ирак). В трактатах Халида ибн Азида [2, т. 1, с. 183—190, 509—518] впервые упоминается слово алхимия. Халид (VII в.) изготовляет имитацию золота. Появляются алхимические тексты под именем монаха Мариана. Переписка Халида и Мариана считается первым арабским алхимическим текстом, переведенным на латинский язык [14].

Джабир ибн Гайан (VIII—IX в.) — крупнейший арабский алхимик. Джабиру приписывают «Сумму совершенств», «Книгу о печах» [15]. Традиция отождествляет Джабира с Гебером, хотя, по-видимому, речь идет о двух разных алхимиках, разделенных шестью—восемью столетиями. Поскольку, однако, сочинения Гебера [16] ассимилируют арабский химический опыт, о них нужно немного сказать, припомнив еще две книги, найденные в библиотеках Каира и Стамбула лишь в XX в.: «Книга семидесяти» и «Книга о ядах». Первая — химического содержания и содержит описания свойств семи металлов и минералов. В ней описано также изготовление стекла. Теория «стихий-качеств» и ртуть-серная ее вариация — фундаментальные умозрения алхимии Джабира. Там же находим описание трансмутации металлов. Свинец — материал, ближайший к серебру и золоту. Гебер признавал пять духов трансмутации, представленных в вещественных обличиях: аурипигмент (сернистый мышьяк), мышьяк, нашатырь, ртуть («корень всех веществ», тождественный в некотором смысле перво-материи). Дан набор реальных веществ с описанием их свойств: алнушадир (нашатырь), бораки (щелочи), купорос, квасцы, аурипигмент, алкоголь (или алкохоль), «металлическая» сурьма, сернистая сурьма. Описаны химические операции: получение и очистка металлов, получение и перегонка растительных масел, кристаллизация, возгонка, перегонка ртути, применение щелочей и мыла, возгонка в «пергамской алудели», нагревание в специальных печах (атанорах — «самоподдувателях»). Таково эмпирическое основание для прямого химического опыта.

Ар-Рази (IX—Х в.) — автор «Книги тайн» и «Книги тайны тайн» [17]. «Тайну тайн» Ар-Рази начинает представлениями о мире. В основу «химического» превращения вещества положены пять принципов: творец, душа, материя, время, пространство. Между тем эти принципы, предполагающие материальную непрерывность, снимают на вещественном уровне дискретность, ибо все вещи, согласно Рази, состоят из неделимых, вечных и неизменных элементов-частиц (в некотором роде атомов) и пустот между ними. Эти частицы обладают размерами. Но у него же и Аристотелевы начала, выступающие скорее как свойства, функционально детерминированные размером «атомов» и пустот между ними. Трансмутационная идея почти геберовская: ртуть-серное «созревание» золота с помощью эликсира, или «медикамента» — философского камня. Может быть, впервые сообщается об обращении кварца и стекла в драгоценные камни. Упоминается соль — третье начало наряду с ртутью и серой.

Но примечательней всего — систематизирующий ум Ар-Рази, привносящий в свою науку рациональность и классификацию. В «Книге тайн», например, можно выделить три крупных ее раздела: вещества, приборы, операции. Особенно расчленено познание вещества («Книга тайны тайн»). Оно включает окраску фиксированной ртути, «удвоение» золота, получение эликсиров, кальцинацию (обжиг) металлов и других веществ, растворение, возгонку, размягчение, обработку минеральных, растительных и животных веществ.

Классификация веществ у Ар-Рази — свидетельство точных наблюдений веществ. Прежде всего все вещи подлунного мира разделены на три группы: землистые (минеральные), растительные, животные. Минеральные вещества, в свою очередь, подразделены на подгруппы: духи, или летучие спирты (ртуть, нашатырь, аурипигмент, реальгар и сера); «тела» (металлы: золото, серебро, медь, железо, олово, свинец и харасин — возможно, цинк, или «китайское железо»); камни (марказит, марганцевая руда, бурый железняк, галмей, ляпис-лазурь, малахит, бирюза, красный железняк, белый мышьяк, сернистый свинец, сернистая сурьма, слюда, гипс, стекло); купоросы (черный, желтый и красный — сульфаты железа, зеленый и белый — цинковые квасцы); «бораки» (поташ, патрон — сода, бура ювелирная, паяльный «тинкар», зареванская бура, арабская бура); соли (хорошая соль — обычная, горькая — мирабилит, каменная, белая, нефтяная, индийская, китайская, соль мочи, известь, соль золы). Предметы растительного царства не рубрифицированы. Животные вещества (волосы, кости черепа, мозги, желчь, кровь, молоко, моча, яйца, раковины — «мать перлов», рог). К этим длинным спискам «простых» тел Ар-Рази добавляет некоторые производные металлов и неметаллов, «тел» и «не тел». Это сплавы: латунь, бронза, сплав семи металлов, светлая бронза (сплав меди и свинца), муфраг — сплав свинца и олова, ярь-медянка, крокус, свинцовый глет, сурик, белый свинец, окись меди. Таков арсенал веществ Ар-Рази.

Естественно, столь впечатляющий ассортимент веществ требовал не менее разнообразного лабораторного оснащения — химической посуды и приборов. Вот что было под рукой у Ар-Рази: кубки, колбы, тазы, стеклянные блюда для кристаллизации, кувшины, кастрюли, горелки, нефтяные лампы, жаровни, печи (атаноры), напильники, шпатели, ковши, ножницы, молотки, щипцы, песчаные и водяные бани, тканевые, шерстяные, волосяные и шелковые фильтры, алембики, алудели, воронки, кокурбиты, ступки с пестиками, металлические сита [18, с. 86—87]. Все это тут же и оживало, когда пускалось в непосредственное дело плавления, декантации, фильтрации, вываривания, дистилляции, сублимации, амальгамирования, растворения, коагуляции.

Как же выглядели элементы-начала у арабов, заземливших Гермесовы абстрактные сентенции, а драгоценный изумруд опростивших до позеленевших медных пластин, захватанных чуткими руками любознательных неофитов? Джабира ибн Гайана отождествляют с автором трактата «Сумма совершенств» — Псевдо-Джабиром, или Гебером, принадлежащем, может быть, XIV в. [2, т. 1, с. 519—557]. Гебер предваряет рассуждение об алхимических началах рассуждением о практической возможности трансмутации. «Мы настолько же не в состоянии превратить одни металлы в другие, насколько не в состоянии превратить быка в козу» [19, т. 1, с. 330]. Эта фраза пародирует «здравый смысл» антиадептов, глумящихся над алхимической затеей. «Если природа,— пишет Гебер,— должна употребить тысячу лет, чтобы образовались металлы, то можем ли мы рассчитывать на то же самое,— мы, редко живущие свыше ста лет?». Но огонь — верное подспорье. «Высокая температура, которой мы воздействуем на тела, может возыметь и в короткое время то же действие, на которое природа затрачивает столько лет. Но только одного огня мало... Разве кто-нибудь знает в точности, как влияют на металлы звезды? Но эти влияния едва ли всецело в наших руках» [там же]. Гебер оставляет место для астрологических предопределении; определяет сферу для магических действий. Здесь-то необходимы мужество поиска, одержимость. Искусство — не слепое копирование действий природы. Оно, по Геберу, в некотором смысле независимо, хотя и заключено в границы, поставленные природой. Поэтому последний вывод, венчающий эту преамбулу, лишь подтверждает, что «быка можно превратить в козу»: свинец совершенно не похож на серебро, но с помощью тайного средства и он легко обращается в серебро [там же, с. 331].

Это введение подготовило нас почти к химическому описанию ртути и серы как вещественных (в первом приближении) начал алхимии. Сера, согласно Геберу, однородное вещество очень крепкого состава. Ее материя жирна, однако отделить ее масло простой перегонкой невозможно. При накаливании сера как бы исчезает. Она летуча, как дух. Если металл прокалить с серой, он сильно увеличится в весе. Все металлы могут вступать в соитие с серой. Все — но только не золото. Ртуть образует с серой киноварь. Сера — черное тело и не в силах обратить ртуть ни в золото, ни в серебро, на чем иногда настаивают иные философы [там же, с. 332]. Ртуть встречается в недрах земли, она не прилипает к поверхности, по которой быстро течет. И все-таки свинцу, олову и золоту ртуть в большей мере сродни, нежели другим. Она также амальгамируется с серебром и очень трудно — с медью. С железом ртуть тоже дает амальгаму, но только с помощью тайного средства. Все металлы (только не золото) плавают в ртути. Ртуть употребляется для «золочения» поверхностей разных металлов [там же, с. 332— 333 ].

Лишь две оговорки возвышают эти совсем уже рационалистические пассажи о ртути и сере, включая в них нечто от алхимического спиритуализма: «Сера — летуча, как дух», или «...с помощью тайного средства». Последующее изложение теории трансмутации Гебера несколько «одухотворит» столь «земные» серу и ртуть.

У Гебера элементы-стихии Аристотеля переформулированы в алхимические начала — философскую ртуть и философскую серу. Но здесь и ртуть, и сера — не только духовные первовещества, они сходны с обычными ртутью и серой. Обычные ртуть и сера свидетельства существования принципиальных ртути и серы как духовных первовеществ. Духовная субстанциональность ртути и серы порождает и метафизический набор акциденций. Так, философская ртуть — твердость, блеск, плавкость, тягучесть. Философская сера — изменчивость, горючесть, радужность. На этом пути и химия иная: не просто амальгирование, а, напротив, подлинная трансмутация. Свинец, например, именно с помощью ртути (ее в нем мало) может быть превращен в олово (в котором ее должно быть больше). Ртуть как принцип.

Предел трансмутации у Гебера не установлен окончательно. Рациональная классификация видов трансмутации (точнее — ее степеней) смягчает священный характер деяния, выводя его в технологические сферы окрашивании. Гебер различает, например, три группы «медикаментов». Медикаменты первого порядка изменяют свойства металлов непрочным образом. Медь, соединенная с цинком, например, или же с мышьяком, дает золотистые или серебряный цвета, исчезающие от огня. «Медикаменты» второго порядка сообщают металлам более устойчивые свойства. И только «медикамент» третьего, высшего, порядка и есть «великий эликсир», осуществляющий окончательное превращение металла в золото или в серебро.

Здесь-то обыкновенные ртуть и сера и обретают статус духовных первовеществ. Технохимические процедуры смыкаются с пневматической алхимией (термин наш.—Авт.)*{* Препаративный характер газовой „химии'' еще не свидетельствует об утрате алхимической природы этой лишь с виду рациональной деятельности.}, в которой газ как физическая реальность отождествляется с духом, реальностью метафизической. По мнению Гебёра, существуют люди, которые производят опыты фиксации духов (газов) на металлах, но, в силу своего неумения, они выпускают эти духи (а часто и сами тела), давая им под действием огня улетучиваться. Нужно научиться управлять духами, внедрять их в тело, одухотворять его. Это — действие, но и священнодействие: «Если вы хотите, о сыны доктрины, производить различные изменения в телах, вы достигнете этого только при помощи духов. Когда эти духи фиксируются на телах, тела теряют свои формы и в некотором смысле свою природу; они являются уже тем, чем были в глубинах своего прошлого (по-видимому, первоматерией.— Авт.). Когда же производят отделение, вот что происходит: или возлетают только духи, а тела остаются, или духи и тела возносятся вместе» [там же, с. 331]*(* Как будто бы проясняются главные эмпирические методы пневматической химии XVIII в. Но до обоснования теоретической системы пневмо-химии еще далеко.). Алхимический spiritus двойствен: он и газ, т. е. умерщвленная физическая протяженность, элемент, он же и Аристотелева живая энтелехия. Даже на этом, арабском, этапе, понимаемом историками химии как рациональный этап алхимии, трансмутация металлов остается процессом двойственной природы: материальным (в первую очередь), по и духовным.

Таков мир веществу арабов, существовавший до XI—XII вв.,— насквозь рациональный и лишь терминологически спиритуализированный. Природоведческие взгляды Авиценны и Бируни (X—XI в.) не слишком отстоят от почти химической практики арабских химиков. У Авиценны, например, находим недвусмысленное отношение к трансмутации: «...возможности уничтожить особенные различия отдельных металлов или сообщить одному металлу особенные свойства другого металла всегда были для меня неясными. Более того, я считаю это невозможным, ибо нет путей для превращения одного металла в другой» [20, с. 70].

Материал этой главы, относящийся к арабской алхимии, есть обращение не только на восток от европейской алхимии, но и обращение к иной деятельности. Мы встретились здесь не столько с алхимией, сколько с химией.

Химические процедуры и описания, включенные в тексты Джабира и Ар-Рази, рациональны и практичны. Алхимическая спиритуалистическая фразеология — неорганичный привесок, воспринятый от александрийских времен. Герметическое «александрийство» взято, но не освоено. Оно так и осталось вкрапленным в рационально-химическое (точнее — технохимическое) умение арабов. В этом смысле мы, подчеркнем еще раз, имеем дело с химией, несмотря на то, что вера в трансмутацию металлов остается непоколебленной.

Технохимические знания арабов оказались невосприимчивыми к александрийским «песнопениям». Лишь термины, да и то воспринятые как чужеродные, остались напоминаниями о ранней алхимии на фасаде строгих построек арабских химиков.

Глава седьмая

(Последние исправления - 25.09.2004)